моим волосам, другой — по линии подбородка и сильнее посасывает губу. Я притягиваю ее ближе к себе, и вскоре она встает со стула, оседлав мои колени.

— Я знаю, как заставить тебя чувствовать себя хорошо, — уверяю я ее, потому что уверен, что могу справиться с этим. Я чувствую, как член твердеет под ее упругим бедром, натягивая джинсы. Я провожу губами по изгибу шеи, спускаясь к плечу, глубоко вдыхая ее аромат. — Я скучаю по твоему вкусу. Запаху твоего нижнего белья после того, как ты весь день работала.

Элиза хнычет в ответ, но я знаю, что ей нравится это слышать.

— Только один раз, — говорит мне Элиза, снова целуя меня, потому что она знает, что это ошибка, так же как и я.

Она приглашает мой язык в свой рот, проводя языком по моим зубам.

Я притягиваю ее ближе, мои прикосновения становятся грубее, я отчаянно хочу почувствовать все, что могу, пока это длится.

Я почти хочу, чтобы все было быстро, чтобы мы выбросили это из головы и вспомнили, что мы всегда были ошибкой, что химия со временем проходит. Но еще больше я хочу продлить этот момент, по-настоящему засвидетельствовать каждое мгновение. Если бы у нас действительно был еще один раз, то действительно не торопиться.

Я обхватываю ладонью ее грудь, нащупываю большим пальцем сосок и перекатываю его до тугого пика, когда она ахает и сильнее прижимается к моим прикосновениям. Она двигает бедрами и трется о выпуклость в моих джинсах, касание такое сильное, что у меня почти перехватывает дыхание. Я стону, задаваясь вопросом, как мне сделать так, чтобы «только один раз» длился вечно.

Я обхватываю ее задницу и притягиваю к себе, сжимая в ладонях ягодицы через джинсовые шорты. Затем я нахожу одно из моих любимых мест для поглаживания, маленькую складочку между изгибом ее попки и пышными бедрами. Это дразняще близко к ее центру, уже влажному и жаждущему. Мои когти начинают вырастать из кончиков пальцев как раз в тот момент, когда я думаю о том, как стащить с нее шорты. Ткань ее нижнего белья легко цепляется за них, и я думаю, что, возможно, случайно порвал его. Черт.

От таких прикосновений к ней мне становится слишком жарко, как будто в венах разгорается жар. Тело угрожает измениться, мышцы горят желанием растянуться в форму, которая теперь кажется более естественной.

Я снова чувствую себя подростком, который вот-вот кончит себе в штаны от одного прикосновения, и все потому, что девушка, которой я одержим, сидит на мне верхом. Интересно, знает ли она, как легко может превратить меня в жалкую лужицу желания и потребности в ней.

Боже, я действительно собираюсь кончить в штаны, как неопытный щенок, потому что в шов моих джинсов упирается новая толщина. Черт возьми, мой узел.

— Мы не можем этого сделать, — выдыхаю я, отстраняясь от нее. Прежде чем я могу даже предложить, что, может быть, я просто буду лизать ее, пока она не сможет больше этого выносить, моя кровь кипит от этих мыслей, и я понимаю, что не смогу контролировать себя и удержаться от превращения, если мы попытаемся.

Она отстраняется, ее грудь вздымается от дыхания, на лице медленно появляется замешательство, когда она понимает, что я имею в виду. Я закрываю глаза, потому что не могу смотреть на нее и сохранять свою решимость. Я знаю, что это полная противоположность тому, что я только что сказал, и что я не могу объяснить, почему передумал.

— Нет, мы не собираемся снова быть вместе. Шон, я ни о чем подобном не прошу. Мы бы не стали этого делать, — говорит она, объясняя так, словно я что-то неправильно понял.

— Нет, нет, мы бы не стали. Но мы не можем сделать это просто по старой памяти.

— Ты не хочешь?

— Это было бы ошибкой, — вру я сквозь зубы. Ничто в ней не могло быть ошибкой или неправильным выбором. Но мы не можем этого сделать. Я не могу подвергнуть ее такой опасности. С появлением узла, и моим волком, готовым искать пару, я не уверен, что она будет в безопасности, если мы пойдем дальше.

— Ты не хочешь.

На этот раз ее голос чуть дрожит.

Я слышу в этой фразе вопрос, который она действительно хочет задать. Я тебе не нужна?

— Нет, нет, хочу. Поверь мне, — умоляю я и стискиваю зубы, когда мой узел надувается рядом с идеальным теплом в ложбинке между ее ног. — Я просто не могу этого сделать, зная, что завтра ты можешь пожалеть об этом.

Элиза кивает и слезает с моих колен, но в ее глазах боль, которую она пытается скрыть. Я встаю, каждое движение неуравновешенное. Я ничего так не хочу, как прижать ее к себе, снова поцеловать, и сказать ей, что мне жаль, среди всего, что я всегда хотел ей сказать.

Но я не могу. У нас этого больше нет.

Итак, я покидаю коттедж Элизы, на самом деле не зная, куда еще пойти.

Рядом с ней никогда раньше не было подобного, не было узла. Но это не может быть Элиза, просто не может. Я бы знал. Это могло произойти, когда мы встречались, или в тот год, когда мы были женаты.

Если бы я собирался завязать узел в Элизе, это произошло бы восемь лет назад.

16

Элиза

Осенние листья хрустят под ногами, когда я выхожу из пивоварни и проверяю телефон, ненадолго отвлекаясь от своих обязанностей по кейтерингу. Несмотря на то, что я обслуживаю свадьбу Хейз, на кухне пивоварни промышленного размера есть необходимое мне пространство и оборудование. На самом деле, это не так уж сильно отличается от обычных еженедельных кейтеринговых мероприятий здесь.

Мои руки были слишком покрыты засохшей глазурью, когда в заднем кармане завибрировал телефон, и я не могла проверить сообщения. Я делаю глубокий вдох, вспоминая череду неотвеченных мамой звонков за последнюю неделю и единственное сообщение, которое я получила.

«Извини, это была напряженная неделя».

Я не хочу ей больше звонить.

Думаю, еще несколько месяцев назад я испытала бы облегчение, увидев, что она пытается ответить мне, прилагая небольшие усилия, чтобы напечатать сообщение, даже если только для того, чтобы сообщить плохие новости. Я не могу заставить себя чувствовать вину за то, что была бы бесстыдно взволнована, если бы мама не забыла пригласить меня на чьи-то похороны, например.

Она никогда не была человеком, к которому можно было бы прибежать и надеяться на поддержку, пока выплакиваешь