нем долгие годы не вспоминали, а чем бы мы стали без него.

Музыка замирает. Резка смущенно опускает голову. Слышен шум проезжающих автомобилей.

О т е ц (почти беззвучно). Спасибо, Резка!

В е т р и н (быстро встает и подходит к столу). Найдется ли мне что-нибудь выпить?

О т е ц. Зофия, налей ему!

В е т р и н (указывает на стоящую перед Бубником бутылку). Вот из этой бутылки! Подкрепиться!

Б у б н и к. Извольте!

В е т р и н. Всегда покорен и благодарен?

Б у б н и к. Не всегда.

В е т р и н (наливает себе, выпивает залпом. Обводит взглядом сидящих за столом, одного за другим). Ну а в общем вы типичный представитель вчерашнего дня. Для таких, как вы, ничего не изменилось. Добродетельный человек, по-вашему, этот тот, у кого пусто в кармане?

Л е в е ц. Именно, так я своих детей учил.

В е т р и н. Чтобы из них вышли маленькие тихие чиновники!

Л е в е ц. Двое стали инженерами, а третий — врачом. Ну а сам-то вы кто?

З о ф и я. Лоботряс, если не хуже!

В е т р и н. Точно! Вам неприятно, что приходится со мной разговаривать?

Р е з к а. А что вы, скажите на милость, хотите от нас?

З о ф и я. Он хочет испортить нам праздник!

Ветрин сплевывает на пол.

Л е в е ц. Кто этот человек?

З о ф и я. Ему хочется оскорбить отца, а вместе с ним унизить вас!

Р е з к а. Почему?

З о ф и я. Потому что он спятил! Загляните ему в глаза! Видите? Вы не слепые! Он не выносит тех, кто не такой беспардонный, как он сам!

В е т р и н. Все верно, Зофия, ты умная и благородная девица! А куда мне теперь деваться?

М и р а. У тебя еще есть время остановиться. Зреет скандал, но пока он не разразился.

В е т р и н. А тебе скучно не будет, если я перестану, Мира? Ты ведь такая любопытная! (Опершись о стол, в упор разглядывает Левца.) Почему вы перестали есть? Все, чем вас потчуют, — мое, и я не против, чтобы вы ели.

З о ф и я. Отец!

О т е ц. Пускай себе говорит, Зофи! Пускай.

В е т р и н (наклоняется к Левцу). Мой дядя помог вам закончить школу, да?

Л е в е ц. Да.

В е т р и н. И вы стали уважаемым человеком потому, что образцом для подражания у вас был дядя. Вечерами вы с женой перекидываетесь в картишки и поминаете его добрым словом. Вы свою жену любите?

Л е в е ц. Да.

В е т р и н. А как вы думаете, он (показывает на Отца) любил свою жену?

Л е в е ц. Можно наверняка сказать, что любил.

О т е ц (поднимается из-за стола, опираясь на кончики пальцев, говорит совсем обычно, обращаясь к Ветрину и Левцу). Я не любил ее так, как любят женщин, но прожила она рядом со мной, бок о бок, до самого конца. Чего греха таить. Прошло время для заблуждения.

М и р а (неожиданно, низко склонившись над столом, рюмка в руках дрожит). Это неправда! Мама по полночи отнимала у тебя, отвлекая от занятий, она одолевала тебя своими страхами, боязнью бедности, болезнями, неоплаченными счетами, потоками слез.

З о ф и я. Ну конечно…

М и р а (обрывает ее на полуслове. Говорит обратное тому, что день назад говорила отцу). Когда в последний день я была у нее в больнице, мне было пятнадцать лет. Ногтями вцепилась в одеяло, то и дело посматривала на дверь. Тогда мне уже многое стало понятным. А она сказала: «Мира, берегите отца, я была ему обузой!»

О т е ц (со стоном). Мира, перестань!

В е т р и н (громко смеясь, отходит от стола). Мира, тебя только недоставало. Кому ты мстишь? Мне?

М и р а. Себе!

В е т р и н. Предназначено мне!

М и р а. Твой приятель Бубник тебе с удовольствием еще коньячка нальет.

Б у б н и к. Ничего подобного.

В е т р и н. Вот видишь?! (Отцу.) Вам, как святому, только и воздается. Со всех сторон защищают. На вас устремлены только любящие глаза. И вам, естественно, не хотелось бы высовываться из-за этого заслона!

О т е ц. Именно так! (Подходит к столу.)

Отец и Ветрин стоят друг против друга, как два борца. Зофия подходит к Отцу, Мира тоже срывается с места.

Ну, что — разыграем спектакль? Только поскорее. Эти добрые люди ожидали другую программу.

В е т р и н. Разве они не подыгрывают вам, дядюшка?

О т е ц. В кино обычно сторонники у пострадавшего, а не у того, кто нападает.

В е т р и н. Вот смотрю я на вас и диву даюсь, до чего эти песенки и дифирамбы ударили по вашему самолюбию, которым вы изводили каждого, кто оказывался с вами рядом. Я бы помалкивал, если бы у меня от этого вранья и дифирамбов, всеобщей слепоты и заблуждения желчь не разливалась по всему нутру. «Прошло время заблуждений!» — изрекли вы, как вы это умеете, словно шут какой, оттого что были уверены: в конце концов даже Мира встанет за вашей спиной с опахалом, как у падишаха какого-нибудь. И тем не менее истина проста, а именно: свою жену, которая, для сведения публики, была сестрой моей матери, вы методично подталкивали к могиле.

О т е ц. Все, что я мог сказать об этом, я сказал.

В е т р и н. И я права не имею говорить о тете?

О т е ц. Все права вы себе присвоили.

В е т р и н. Отчего вы ко мне обращаетесь на «вы»?

О т е ц. Родство наше дальнее, приятель…

В е т р и н. Хорошо! Хорошо! Хорошо! А можно напомнить о двоюродном брате?

О т е ц. Наши друзья его не знают.

В е т р и н. Я могу о нем рассказать. Он не забыл ни больницы, ни того, как умирала его мать.

О т е ц. Может, и правда не забыл.

В е т р и н. Из-за этих воспоминаний он и ушел из дома. Хороши ночки, когда нужно с головой укрываться, чтобы не слышать, что творится в соседней комнате!

О т е ц. Разве это может оправдать его дальнейшие поступки?

В е т р и н. А что он такого сделал, скажите на милость?

О т е ц. То же, что и вы.

В е т р и н. Пардон, нечто большее.

О т е ц (стискивает зубы, с трудом сдерживает гордыню). Я принял ваши условия, Ветрин.

В е т р и н. Да, это верно, и поэтому я решил отметить нашу сделку. Надо объяснить, что к чему! Нельзя же просто так, за здорово живешь отправить в дом престарелых старика, который борется за справедливость.

О т е ц. А вы собираетесь отправить меня в дом престарелых?

В е т р и н. Когда-то я видел картину: китаец относит старуху-мать в пустыню умирать. Новым поколениям необходимо жизненное пространство.

О т е ц. Я не собираюсь умирать, к тому же я не китаец и у меня есть две дочери.

В е т р и н. Одна родная, а другая приемная — из приемной вы служанку сделали, из родной скисшую старую деву. А вы (обращаясь к Зофии и Мире), как только поймете это, без труда решитесь сдать его в богадельню. Впрочем, этих заведений сколько угодно, и вы сможете выбрать.

Ничего не понимающие гости неотрывно смотрят на Ветрина.

М и р а (с усмешкой качает головой, говорит с расстановкой). Ну, это ты, парень, ошибся, еще как ошибся, ничего подобного не случится! Я предлагала тебе свою