собой, настоящей. Все сомнения, страхи, мысли, которые обычно кружат как бешеный рой, вдруг испарились.

Когда наши губы слегка разомкнулись, я вдохнула глубоко, будто только что всплыла после долгого погружения под воду. Я открыла глаза и встретила его взгляд — тёплый, немного взволнованный, но такой искренний, что мне захотелось остаться в этом взгляде навсегда.

— Ты даже не представляешь, как долго я ждал тебя, — прошептал он, и в его голосе прозвучало что-то большее, чем просто слова.

Я улыбнулась, слегка коснувшись его лица рукой.

— Кажется, ты ждал не зря, — тихо ответила я, чувствуя, как по телу растекается лёгкость и тепло, которое никак не связано со свечами на столе или вином в бокале.

* * *

Из зала начала доноситься музыка — сначала тихо, едва уловимо, словно воздух вдруг наполнился звуками, которые всегда были здесь, но только сейчас захотели быть услышанными. Это был саксофон. Его мягкий, бархатистый тембр обвивал всё вокруг, словно невидимые ленты света. Музыка то приближалась, то ускользала, играя с ритмом и настроением, будто музыкант разговаривал на языке, понятном лишь тем, кто готов слушать сердцем. В мелодии чувствовалась лёгкая меланхолия, но её линии, изящные и плавные, словно обещали, что за каждым оттенком грусти кроется что-то светлое.

Я огляделась, но музыкантов видно не было. Они, кажется, спрятались в одном из уединённых уголков, откуда лилась эта чарующая музыка. Владислав, уловив мой взгляд, наклонился ближе, улыбаясь.

— Джаз всегда был немного магией, не находишь? — произнёс он, его голос прозвучал так естественно в этом мягком ритме.

— Определённо, — согласилась я. — Особенно, когда звучит так… живо. Как будто саксофон разговаривает с нами. С тобой тихо, а со мной — настойчиво.

Он усмехнулся, глядя на меня теплее, чем обычно.

— Кажется, он просто знает, кто здесь способен услышать его больше, — сказал он, и в его словах мелькнула едва заметная игривость.

Я почувствовала, как моя улыбка становится шире. Музыка продолжала плести свои мягкие узоры в воздухе, и Владислав вдруг слегка поднялся.

— Знаешь, что мне кажется? Что пропускать такую музыку — настоящее преступление. Потанцуем?

Я на мгновение замерла, слегка удивлённая. Но в его глазах было столько уверенности и лёгкости, что я просто не смогла сказать «нет».

Мы поднялись и прошли вглубь зала. Музыка становилась громче, обволакивая нас, и наконец мы увидели самих музыкантов. Они расположились в углу, освещённом мягким золотистым светом. Саксофонист, мужчина лет пятидесяти с немного седыми висками, казался полностью поглощённым своей игрой. Его глаза были закрыты, а губы слегка касались мундштука, будто он разговаривал с инструментом наедине. Контрабасист, высокая женщина с длинными кудрями, ритмично кивала в такт музыке, её тонкие пальцы порхали по струнам, словно танцуя. Рядом, за роялем, сидел молодой парень, увлечённый своей партией, будто он играл вовсе не для публики, а для своей души.

Вокруг них стояли несколько небольших столиков. За одним парочка в строгих костюмах обсуждала что-то тихим шёпотом. За другим мужчина в твидовом пиджаке сидел в одиночестве, держа в руках бокал виски и глядя куда-то вдаль, словно музыка была для него единственным собеседником.

Владислав обернулся ко мне, всё ещё держа мою руку, и, не сказав ни слова, увёл меня в центр небольшого свободного пространства, где можно было танцевать. Его рука мягко легла мне на талию, а другая переплела наши пальцы.

— Ты знала, что музыка может рассказывать истории? — тихо спросил он, пока мы двигались под медленные ритмы саксофона.

— Рассказывать? — переспросила я, глядя ему в глаза. — Не знала. Но думаю, сегодня я это почувствовала.

Он улыбнулся, но не стал ничего добавлять, только притянул меня чуть ближе. Его движения были уверенными, но ненавязчивыми. Я чувствовала, как тепло его рук проникает сквозь ткань моего платья. Музыка казалась живой, пульсировала вокруг нас, и в какой-то момент я просто перестала замечать что-либо, кроме этого танца и его взгляда.

— Знаешь, о чём я мечтал, когда только начинал? — вдруг шепнул он, склоняясь к моему уху.

Я подняла на него взгляд, чуть удивлённая.

— О чём?

— О том, чтобы создать что-то, что будет значить для людей так же много, как для меня. Не просто бизнес или проект. А идею, способную менять мир.

Его голос звучал мягко, почти задумчиво, и я почувствовала, как эти слова проникают куда-то глубже, чем я ожидала.

— И что, получилось? — спросила я, не скрывая лёгкой улыбки.

Он посмотрел на меня с тем самым тёплым взглядом, в котором, казалось, можно было утонуть.

— Не знаю, — честно ответил он. — Но теперь у меня есть новая мечта.

— Какая? — шепнула я.

Его губы вдруг оказались близко к моим, и перед тем, как вновь соединиться в поцелуе, он прошептал:

— Быть с тобой.

Этот поцелуй был наполнен тем же самым ритмом, что и музыка — глубоким, тёплым, чарующим. И в этот момент мне показалось, что всё наконец стало на свои места.

Когда наши губы разомкнулись, он держал меня так, будто не хотел отпускать. Его взгляд был серьёзным, но в нём светилось что-то почти мальчишеское.

— Невозможно так просто взять и расстаться после всего этого, — тихо сказал он. — Поедем ко мне?

Я прищурилась, делая вид, что раздумываю.

— Ну, даже не знаю… — начала я, но тут же улыбнулась. — Ладно, наконец-то.

Он рассмеялся, крепче взял меня за руку, и мы направились к выходу, оставив за спиной этот стильный уголок, полный музыки и света.

* * *

Он смотрел мне в глаза так, будто видел там ответы на все свои вопросы, и в его взгляде была искренность, от которой невозможно было укрыться.

— Ты понимаешь, что теперь я не могу просто так тебя отпустить? — повторил он, чуть сильнее сжимая мою руку, будто боялся, что я сейчас исчезну.

Я почувствовала, как что-то внутри меня дрогнуло. Этот вечер и его слова перевернули моё представление о том, кем он был. Владислав, которого я знала на работе — уверенный, сдержанный, иногда даже пугающе харизматичный, — сейчас казался совсем другим. Открытым. Настоящим.

— И что же ты собираешься со мной делать? — спросила я, улыбаясь, но голос мой чуть дрогнул.

Он не ответил сразу, будто обдумывал каждое слово. Потом мягко, но решительно сказал:

— Предлагаю продолжить вечер у меня дома.

Я на секунду замерла — его предложение звучало настолько естественно, что я почти не удивилась. Только сердце чуть быстрее застучало.

— Ты всегда такой прямолинейный? — спросила я, пытаясь удержать лёгкость в голосе.

— Только когда чувствую, что другого выбора нет, — ответил он с лёгкой улыбкой.

Я чуть наклонила