на тарелки с нарезками, ни на свежий хлеб, еще теплый, несмотря на мороз.

Бестия разведала все, что смогла, и теперь крутилась у меня под ногами, просительно кладя голову на стол то с одного края, то с другого, но я была непреклонна.

– Мы дождемся Власту с Эриком.

– Пф-ф! – фыркнула драконица, намекая, что «этих можно ждать и ждать», но отошла.

Кристен запустил пушку, снял теплую куртку и присел за стол.

– Адриана, тебе помочь?

– Не, – отмахнулась я, радуясь возможности просто побыть с ним вдвоем, и попросила: – Лучше расскажи мне что-нибудь.

– Например?

– Тогда на рынке… Почему ты сказал, что изгой у себя на родине? – неожиданно вспомнила я.

Кристен немного помедлил, подбирая слова.

– Мне было что-то около шестнадцати, когда это случилось, – начал он. – Я только прошел посвящение, пережил трансформацию и стал Щитом для севера. Моя трансформация не была похожа на твою. У меня не было боли, не было лихорадки, зато меня распирало от ощущения своих новых возможностей, от своего могущества. Мне казалось, что в моей власти защитить всех.

Он умолк и криво улыбнулся, только теперь понимая всю невозможность этого. Повинуясь внутреннему порыву, я отложила тарелки с едой и шагнула к нему. Собственническим движением Кристен притянул меня к себе и усадил на колени.

– Я начал все чаще выходить за купол и помогать беженцам, познакомился с Астрид… Однажды на рынке я встретил маленького мальчика, которому удалось сбежать на Ио вместе с бабушкой. Он был так напуган, что постоянно плакал. Я не мог пройти мимо, поэтому сел рядом с ними и сдуру рассказал про легендарного воина Аркитау. Еще зачем-то решил доказать, что все это правда, и показал свои новые силы… – Он вздохнул. – Я не мог и подумать, что бабушка мальчика продаст эти сведения и через несколько часов из хранилища трибуна попытаются стащить Холод севера.

Кивнув, я молча обняла его.

Так мы и сидели какое-то время, наблюдая, как неугомонная Бестия играет с теплым воздухом, вырывающимся из пушки. Сперва она подставляла лапы и бока, потом грела крылья, а потом ей пришла в голову гениальная идея: развернуться и открыть пасть. Отчего белый помпон на шапке и щеки начали смешно трепетать под порывом воздуха.

– Так вот почему статуя внизу такая побитая, – сказала я после долгой паузы.

– Проще перечислить то, что я в тот день не побил, – невесело засмеялся Кристен. – В общем, когда я перемазанный, избитый и злой явился на рынок, чтобы найти того мальчика с бабушкой, то только перепугал кучу народа. Трибун решил, что лучшим наказанием для меня станет клятва. Я не мог говорить никому о камнях и их роли для Ио. Никто не знал о том, что случилось тогда в хранилище, но все помнили, как полубезумный я рыскал по рынку в поисках ребенка и пожилой старухи. После этого все начали шарахаться от меня. Все, кроме Эрика и Астрид.

Кристен поднял руку и провел кончиками пальцев по моей щеке, заставляя улыбнуться от легкой щекотки.

– Теперь, Адриана, ты понимаешь, почему я ни слова не сказал твоему брату и… тебе.

– Конечно, – улыбнулась я, доверчиво заглядывая Кристену в глаза. – Хорошо, что теперь все хорошо. Бушующий узнает правду, мы вернемся в академию З.А.В.Р.

Лицо Кристена застыло и сделалось маской незнакомого мне человека. В тишине комнаты, нарушаемой только шорохом крыльев Бестии и гулом обогревателя, прозвучавшие далее слова показались громом среди ясного неба.

– Адриана, я не вернусь в академию.

Лекция тринадцатая

О предметах в карманах и контакте с заврами

Я редко соглашаюсь с тем, что счастье не вечно, но в такие моменты, как этот, начинаю верить, что есть кто-то, кто ворует его у нас.

– Что? – переспросила я, отказываясь верить в услышанное.

Кристен шумно вздохнул, собираясь с мыслями и словами.

– Адриана, о том, что я Всадник, в академии знают только ты и Эрик. В целях безопасности острова Ио и моей личной безопасности трибун не стал рассказывать об этом господину Бушующему.

– Ну, значит, я сейчас пойду и расскажу все Бушующему сама!

Я решительно оттолкнула его и попыталась встать, чтобы вот прямо сейчас прыгнуть на снегоход и мчаться по снежной равнине на поиски руководителя группы. Но сильные руки Кристена меня удержали.

– Послушай меня, пожалуйста, – попросил он. – Хорошо, вот ты придешь к господину Бушующему и скажешь, что я один из четырех Всадников…

– Я не просто приду. Я еще и Эрика с собой возьму в качестве свидетеля. Вот! – запальчиво выпалила я, не желая сдаваться.

– Поставь себя на место преподавателя, – мягко произнес Кристен, начиная поглаживать меня по спине. – Эрик – мой друг, ты моя девушка. Я буду продолжать молчать и ничем не выдам, что владею силами Войны. Как думаешь, Бушующий поверит в вашу искренность или посчитает, что вы дружно соврали, лишь бы я вернулся в академию З.А.В.Р.?

Я молчала. Молчала, ибо сказать было нечего. Ну если только кроме…

– Почему это все выглядит так, будто ты сдался? Будто уже смирился с тем, что не вернешься в академию?

Взяв мою руку, он переплел наши пальцы и тяжко вздохнул.

– Хорошо. Допустим, я смогу убедить трибуна открыть правду господину Бушующему. Допустим, это признание не вызовет ни у кого сомнений. Допустим, я вернусь вместе с вами на архипелаг Берег Костей… Как думаешь, Адриана, через сколько дней тиграй убьет меня?

– Мел? – Я не понимала. Я правда не понимала, при чем тут Мел.

– Адриана, последний Всадник Войны, который носил артефакт целым, был Рокот Арктанхау, мой двоюродный прапрадед. Рокот учудил один из самых страшных геноцидов. Он пришел в Озерный, проник в Оплот забытых богов и вырезал всех, абсолютно всех тиграев на материке. Мелу повезло, что его спасли некронавты. Он перестал быть живым, но он помнит. Он помнит, и он будет мстить. Он должен вернуть этот долг крови, иначе смерти его близких и друзей будут напрасны. Это дело чести.

Как по мне, так к демонам такую честь! Но Кристен прав. Может, я не так и хорошо знакома с Мелом, но одно скажу наверняка: последний тиграй – не тот, кто станет терзаться сомнениями на тему милосердия и всепрощения. Он просто воткнет в тебя нож.

– Так сколько беззаботных дней в академии мне даст тиграй, прежде чем убьет? – тихо повторил свой вопрос Кристен, и я не выдержала.

Вцепилась в него и разревелась. Было горько. До одури обидно. И я понятия не имела, как справиться с очередной