на бедную Вики. Он прекрасно знал, понимал и предвидел, что, при встречи с любовницей отца, испытает к ней самые жуткие и неприятные чувства. Ведь эти чувства уже родились, он уже их испытывает – неприязнь, отвращение, ненависть, антипатию и злость. Это однозначно, без вариантов.

Нет, конечно, он может наплевать и никуда не ехать, может не встречаться с этой женщиной, не помогать ей во всем и всегда. Но… но тогда спокойно жить не сможет, будет мучиться совестью, страдать от неисполнения последнего отцовского желания.

Кристиан оставил машину во дворе, поднялся на второй этаж многоэтажки, нашел нужную квартиру и позвонил. За дверью заиграла приятная мелодия. И тишина. За дверью никого. Он прислушался. Тишина.

Кристиан решил, что на этом его неприятная и тяжелая миссия может быть окончена и собирался уже развернуться на каблуках, звонко и радостно ими щелкнуть, отправить отцу на небеса жест в виде разведенных рук, прошептать : «ну, вот как-то так» и уехать. И больше не мучиться угрызениями совести и не вспоминать отцовское послание.

Кристиан все это решил четко и уверенно, но протянул руку и нажал на кнопку звонка, потом еще и еще.

Он не уйдет отсюда, пока не поговорит с этой женщиной.

Он будет звонить, пока она не откроет. А если ее нет дома, он останется ждать ее прихода. А если ее нет в городе, он приедет сюда еще раз, и еще, пока не встретится с ней. Ему нельзя щелкать каблуками, разворачиваться и уходить. Ему нужно дождаться ее. Ему нужно предложить помощь. Ему нужно предложить заботу. Ему нужно исполнить последнюю просьбу отца.

И он это сделает. Как бы ему не было неприятно, тяжело, противно и обидно.

И он это сделал. Во всяком случае, первый пункт своей миссии – он дождался ее.

За дверью послышались торопливые шаги, щелчки открываемого замка. Дверь открылась, и на пороге стояла заспанная женщина.

Он узнал ее. Это она была на фотографии. Точно такая же. Ничем, кроме одежды не изменилась. Либо фотография сделана совсем недавно, толи женщина все время в печали и скорби.

Странно. Кристиан увидел ее, узнал, но никакой неприязни не последовало, только любопытство и интерес.

Женщина удивленно смотрела на молодого человека. Он не выдержал первый, хотелось побыстрей закончить решение всех вопросов, и уточнил:

– Вы Божена Шинкевич?

– Да.

– Я – Мазуровский Кристиан Святославович.

Женщина помахала головой, соглашаясь, и стала ждать продолжения.

Кристиан долго ждать не заставил ( хотелось побыстрей закончить решение всех вопросов) и продолжил:

– Я от Мазуровского Святослава Рославовича.

Женщина махнула головой, соглашаясь, и опять стала ждать продолжения.

– Я от него с посланием. Он сказал мне помочь вам. Вернее он не говорил. Он написал. Помочь вам.

– Извините, – неуверенно с удивлением оправдывалась женщина – я спала. Не сразу услышала, что вы звонили. Со смены только вернулась. Наверное, плохо соображаю. Я поняла только, что вы Кристиан и пришли от своего отца. Святослава?

– Да.

– Вы мне предлагаете помощь.

– Я – нет. Это отец. Он предложил. А я должен исполнить.

Женщина подняла брови и развела руками:

– Извините, Кристиан, но я ничего не понимаю.

– А что тут непонятного – разозлился парень – отец дал мне задание заботиться о вас и помогать.

– Заботиться? – Женщина взялась за дверь и чуть прикрыла ее, не известно, что у парня на уме. – Извините, молодой человек, – строго сказала женщина – вы несете какой то бред. Я не знаю вас. Я не знаю вашего отца. Я не нуждаюсь в помощи и тем более в заботе. Так, что идите, пока я не вызвала полицию.

– Полицию? Вы чего. Вы же Божена Шинкевич?

– Правильно.

– Я от Мазуровского Святослава Рославовича. Я его сын. Я с заданием…

– Помогать и заботиться. Спасибо, конечно, молодой человек, – раздражаясь, проговорила она – но я не нуждаюсь в помощи и заботе. А раз вы с отцом хотите кому-то помогать и заботиться, вы можете обратиться в дом престарелых или еще куда-нибудь. Полно людей, которым нужна помощь и забота. А мне не надо.

Кристиан опешил окончательно. Женщина, решив, что разговор окончен, стала закрывать перед его носом дверь.

– Подождите – ошарашенно попросил он.

Что-то остановило женщину, она не закрыла дверь, стала вопросительно ждать.

Кристиан спросил:

– Вы, вообще, знаете кто такой Мазуровский Святослав Рославович?

– Уже знаю – ваш отец.

– Нет. А вообще.

– А вообще – не знаю.

– Как нет? я думал вы его любовница.

– Ну, знаете ли!? – возмутилась женщина.

– Ой, что я такое говорю? Простите.

– Какое невежество! – возмутилась женщина

– Простите, простите, пожалуйста – засуетился Кристиан, понимая, что сделал поспешные выводы в отношениях этой женщины и отца. – Я что-то не то сказал.

– Не то – жестко согласилась она.

– Я не правильно понял. Я все не правильно понял. Помогите мне.

– Я? То есть теперь я должна вам помогать и о вас заботиться? – засмеялась женщина.

Кристиану было не смешно. Он оказался в глупом положении. Шел к этой женщине с явной ненавистью и отвращением в груди, а оказалось она не любовница отца, она даже его не знает.

– Я ничего не понимаю, вы точно не знаете отца?

– Теперь я знаю, что вашего отца зовут Мазуровский Святослав Рославович. Но узнала я это только что. От вас. А его самого я не знаю. Думаю, что никогда не видела.

– Тогда зачем он послал меня помогать вам?

– Не знаю. Я в помощи не нуждаюсь. Руки-ноги есть, голова на плечах, сердце бьется, значит, помочь могу себе сама. Спасибо, конечно, но вынуждена отказаться.

– Странно.

– Да. Спросите у своего отца, что это за шутки такие.

– Это не шутки. Отец умер.

– Ох, извините. Я тут развеселилась, а у вас горе. – сочувствовала женщина.

Кристиан внимательно посмотрел в ее глаза, пытаясь найти ответы на вопросы, пожал плечами

Его взгляд был в самую душу. Он заглянул в нее. В душу. Он ничего не увидел, а она увидела. Что-то промелькнуло, проскочило. Кажется огонь. Искра. Она залетела внутрь, и от нее загорелись клеточки души. Вся душа загорелась, заполыхала, разогрелась. Очень давно в этой душе был только холод, царил мороз, и каждая клеточка была покрыта снегом. Иногда снег таял, стекал водичкой по стенкам души, но она шла на кладбище и все возвращалось обратно. Возвращался мороз, замораживал водичку и на стенках души теперь был не снег, а льдинки. Они кололи клеточки души, царапали ее в кровь, раздирали, и женщина становилась угрюмая и скорбящая.

А сейчас что-то перевернулось в душе. Кажется от этого взгляда перевернулась вся