– Отец и прошлое сообщение оставил Кристиану на фотографии. Тут ничего странного. Я же тебе рассказывала об его игре с отцом. Наверное, пролежали там сто лет, еще с детства зашифрованные письма и прочие секреты.

– Точно. Везде секреты, тайны и тайники. Марта, а тебе не кажется странным то, что возраст Кристиана совсем не детский. А отца давно уже нет в живых.

– Нет, не кажется. Я бы не отказалась от таких игр с отцом. И продолжением игры, даже тогда, когда отца уже нет, очень бы радовалась. Это конечно сентиментально, но очень трепетно.

Валерий нежно взглянул на нее, но она не дала ему возможности сочувствовать себе, быстро спросила:

– Ты подсматривал за ним?

– Наблюдал из укрытия – поправил ее Валерий – Марта, я так думаю, у меня теперь будет работа наблюдателя. Семья полна тайн. – Он хмыкнул – и мне очень не нравится, что он обсуждает тебя неизвестно с кем. Еще и ночью. Плохо, что фотография, которую ты подарила, испорчена. Хотя это не проблема. Ты ведь видела акушерку. Что-то много вокруг этой фотографии суеты.

– Да нет никакой суеты. Я подарила, она упала, я подарю ее еще. Сделаю новую и подарю.

– В смысле? – не понял Валерий. – Так она же испорчена и восстановлению не подлежит.

Марта взглянула на него, его голый торс отвлекал ее от серьезных мыслей, вводил в краску и заставлял смущаться и думать о нем как о своем женихе. А она, кажется, ночью решила на него обидеться.

Она сбоку посмотрела на него, от упражнений спортом лицо раскраснелось, капельки пота на висках и спине, мышцы набухли, вены выступили сильнее. Вот он сильный мужчина, рядом. А мысли далеко – возле фотографий, акушерок и убийств.

Она села в кресло возле окна, откинула шторку и стала смотреть на парк, объяснила:

– Я когда читала эти пожелания отца, то сразу влюбилась в его почерк, в его манеру письма, в его стиль письма, в искренние слова пожелания. А еще когда я решила подарить Беате и Кристиану эту фотографию, мне стало грустно, что отец ее хранил в Москве, а я как предательница обычаев, как расхитительница ценностей, вывожу ее за границу. Я сделала ее копию.

Думала, что огорошит его своим заявлением, а он похвалил:

– Молодец! – похвалил и спросил – Где она?

– В моем компьютере в Москве.

– Кто об этом знает?

– Анечка.

– Это само собой. Здесь кто знает, что у тебя есть копия фотографии.

– Никто. Я решила, что приеду домой, распечатаю ее и вышлю Кристиану и Беатрис.

– Ты неисправима.

– Чего это? – не поняла Марта.

– Мне кажется, ее опять испортят.

– Злые духи? – разозлилась Марта – дух отца?

– Не злись. Попроси, лучше Аню выслать фото на мою электронную почту. Хочу глянуть на нее. Что там такого опасного было, что ее испортили до неузнаваемости. И почему твой отец хранил ее в Москве. Жил-то он тут. Дети его тут. – Он опомнился – Во всяком случае те, которые на фотографии.

– Не знаю. – Насупилась Марта. – Ты думаешь фотография может быть связана с убийством тети Зины?

– Пока не понимаю.

– Вот и я думала, что Зину убили до дня рождения Кристиана и Беатрис. Фотографию привезла я. Это мой подарок им. Да – с вызовом ответила Марта – мне она тоже нужна. Отец ведь не зря ее хранил в Москве. Я решила ее подарить, а потом подумала, а что будет на ее месте в альбоме? И сделала копию. Благодаря копии, фотография находится в двух местах. И в Москве, на прежнем месте, где она и была, и здесь. Вот только здесь ее уже нет. Жалко.

– Вот и я о том же. Фотография возвращается в семью и тут же ее уничтожили.

– Думаешь, ее специально испортили?

– Уверен. Я проверял остальные фото на стене. Они упадут только при землетрясении вместе со стеной. Дальше – если фото падает, разбивается рамка. А ты говорила, что лица были поцарапаны.

– Да, я тоже удивилась, как так получилось?

– Вывод – кто-то в семье не хочет видеть эту фотографию. А почему?

– Почему?

– Испорчены лица. Не хотят видеть лица. Чтоб их никто не узнал. Чтоб увидев эти лица, никто не вспомнил, что их изображение висит на стене в холле. Лица на фото – Алисия, новорожденные, Януш и две акушерки? Так?

– Да.

– Лица Алисии, новорожденных и Януша можно видеть повседневно. А вот лица акушерок при встрече нельзя узнать. Так?

– Может быть.

– Их и не узнаешь, если не будешь ежедневно, спускаясь со второго этажа смотреть на них в фоторамке. А ты узнала. Ты вспомнила женщину с фотографии. Акушерку. Она кричала. Вопрос – что она кричала?

– Я не знаю.

– Я знаю, что ты не знаешь. Поэтому спросим.

– У кого? У нее или Алисии Марековны?

– У Алисии Марековны спрашивать нельзя.

– Почему?

– Опасно. Не забывай о Зине, которую могли убить только за секретики и тайны. Об опасности их разглашения тебе. Ведь убили ее перед ТВОЕЙ с ней встрече.

– Ну не Алисия же это сделала.

– А у тебя есть для нее алиби?

– Нет.

– Ты прибежала в замок на три минуты позже меня. Это если еще учесть, что я дождался, пока ты забежала за поворот, а потом полез в кусты. А если убийца (предположительно возвращался в замок через кусты) вернулся на пять минут раньше тебя. Ты прибежала, забежала в дом, что дальше?

– Я стала звать. Кристиана. Беату. Алисию не звала. Она все равно меня не понимает. Но они все спустились со своих комнат. На мой крик прибежали Вики, повар, две домработницы (не знаю, как их зовут).

– Садовника не было?

– Нет. Он же живет, то есть жил в домике за бассейном.

– То есть все спустились со второго этажа. Не факт, что из своих комнат.

Марта тяжело вздохнула, ей ужасно не хотелось придерживаться мнения Валерия и подозревать Кристиана, Беату и Алисию Марековну.

А еще она ночью решила обидеться на Валерия и не разговаривать с ним до конца жизни, но не справилась со своим решением. Нет, она, конечно, обиделась, но не разговаривать – это выше ее сил. А он все спрашивает и спрашивает о какой-то ерунде неважной. Он что забыл, что было сегодня ночью? Перед тем как пошел «наблюдать за ночными приключениями Кристиана». Или ему все это неважно, как ей? Ей это очень важно.

– А не легче забрать фотографию со стены и спрятать ее? выкинуть в мусор, наконец?

– Тогда ее начнут искать. И