Он лежал на кровати и смотрел в потолок, стараясь думать о чем-то другом, но его преследовал образ плачущего отца. Он слышал эти ужасные содрогающиеся рыдания, даже когда повторял про себя названия водоплавающих птиц. Неужели нет никакого способа отменить увиденное и услышанное, какого-то ученого средства повернуть время вспять и выбросить картинку из головы?

Монти почувствовал внезапное покалывание в животе и сунул руку за пояс брюк. Рядом с выступающей бедренной костью торчало что-то ребристое и твердое. Он положил туда руку и почувствовал, что оно шевельнулось от прикосновения, как живое. Словно внутри него копошилось какое-то существо. Надо помолиться. Попросить у Бога, чтобы папа перестал плакать. И пусть Бог остановит эту тварь, извивающуюся внутри.

Глава 47

Фрида

Первые дни в Меце пролетели в вихре бурной деятельности. Родительская квартира ходила ходуном от друзей и родственников, приехавших на юбилей. Нужно было похвалить мамины цветочные композиции, просмотреть меню ужина; забрать у модистки новую шляпу барона; придумать, чем развлечь военных гостей; пришивать пуговицы и подшивать подолы. Несмотря на все это, она тосковала по Лоренцо, вновь и вновь вспоминая, как они лежали вместе в грушевом цвету, в стареньком коттедже с низким потолком.

Проскучав два дня в отеле, он начал присылать ей записки, спрашивая, когда они увидятся и когда она познакомит его со своей семьей. Фрида видела по почерку, что ему не терпится, и опасалась, что Лоренцо вдруг появится на пороге или выскочит из-за угла, когда она будет гулять по городу с гостями.

А потом пришла телеграмма от Эрнеста. Фрида пила чай с Нуш в гостиной, как вдруг вошла баронесса и уронила ей на колени телеграмму.

– Что все это значит? – напряженным голосом, в котором скрывалось неодобрение, произнесла баронесса.

Фрида посмотрела на телеграмму. Две строчки: «У тебя кто-то есть? Телеграфируй, да или нет». Словно запоздалая реакция на ее незавершенное признание. Словно он услышал ее слова еще тогда, а смысл понял только сейчас. Каким-то образом Эрнест узнал, что она в Меце с другим мужчиной.

Она уткнулась лицом в свою чашку. Внутри все съежилось.

– Объяснись, – рявкнула баронесса.

– Наверное, моя жизнь с Эрнестом окончена, – с трудом выдавила Фрида.

– Что? – каркнула Нуш. – Дай посмотреть!

Она схватила телеграмму, и улыбка сползла с ее лица.

– Ах ты, гадкая девчонка! Твой любовник здесь, в Меце?

Кивнув, Фрида нервно облизнула нижнюю губу. Она не могла придумать, что и как сказать. Фразы в голове складывались, а потом исчезали. Она металась по комнате, как будто нужные слова могли выскочить из-за потрепанных ситцевых занавесок или сойти с картин с изображением кровавых полей битвы в витых позолоченных рамах.

– Не будь дурой, Фрида! – Баронесса скрестила руки на груди и сердито нахмурилась. – Ты не можешь уйти от мужа. Так не делается. Ты оставляешь любовника, молчишь и продолжаешь быть хорошей женой. Как глупо с вашей стороны, что вы не смогли сохранить тайну.

– Мистер Лоуренс отказывается так жить! – вскричала Фрида.

– Какой еще мистер Лоуренс? Твой любовник? Я так и знала, что ты выберешь английского герцога. – Голос Нуш дрогнул от досады.

– Он высоконравственный и правдивый. Он хочет, чтобы мы были честны и не скрывали ничего от Эрнеста. И он не герцог.

– Значит, он дурак. Нельзя менять мужа на какого-то ненормального.

Баронесса на деревянных ногах прошлась по гостиной, шурша черными шелковыми юбками и скрипя корсетом. Дыхание вырывалось из ее груди мелкими раздраженными толчками.

– Он очень богат?

Нуш наклонилась вперед, с хитрым любопытством разглядывая сестру. Фрида глубоко вздохнула.

– Он беден. Писатель… Я его люблю.

В комнате повисла тишина. Нуш разинула рот, чашка с блюдцем замерли в воздухе. Баронесса перестала расхаживать взад-вперед и повернулась к чайному столику. Кровь отхлынула от ее лица.

– Его отец – простой шахтер, – продолжала Фрида. – У него нет денег, но он гениален. Он станет знаменитым писателем, только ему нужна моя помощь.

– Глупости! Ты дочь офицера и джентльмена. Он даже в любовники тебе не годится. Еще хуже, чем Эрнест.

Нуш поставила чашку обратно на поднос и сделала вид, что рассматривает свои кольца.

– Порой мне кажется, что ты совсем того, Фрида. Досадно, конечно, что твой муж тебя застукал.

– Не застукал. Я сама ему сказала. Я хотела, чтобы он знал, кто я на самом деле.

– Еще глупее.

Нуш начала полировать бриллианты и сапфиры шелковым носовым платочком.

– Ни один муж не должен знать, какова на самом деле его жена.

– Ах, вот и Элизабет, слава богу!

Баронесса поспешила к двери и зашептала что-то на ухо Элизабет, снимавшей шляпку.

– Я написала тебе и просила не привозить его в Мец. Ты спрашивала совета. Я сказала тебе, что делать. А ты поступила по-своему. На что ты надеялась?

Элизабет прошлась по комнате, нетерпеливо стягивая перчатки.

– Ты знала о шахтере и мне не сообщила? – обиженно произнесла Нуш.

Элизабет будто не услышала.

– У нас только один выход.

– Я знала: Элизабет что-нибудь придумает. Как полезно иметь в семье умного человека!

Баронесса бегала вокруг стола, переставляя ломтики мраморного торта на украшенном венком блюде и разглаживая накидки на спинках стульев.

– Мы должны как можно быстрее все уладить. Нельзя допустить, чтобы твой отец расстроился на своем празднике. Пятьдесят лет на военной службе! Вот о чем мы должны думать, а не о твоих выходках, Фрида.

– Папе – ни слова. Во всяком случае, пока. Будь мистер Лоуренс богат, я бы без колебаний поддержала тебя. Но у него нет денег. Он не может содержать ни тебя, ни твоих детей.

Элизабет деловито присела на край дивана.

– Ты остаешься женой Эрнеста. Если он обвинит тебя в измене, то сможет претендовать на опеку над детьми. Тогда у тебя ничего не останется – ни детей, ни репутации, ни денег. Тебе конец.

– Но я не люблю Эрнеста. Он меня не понимает, и я несчастна в Ноттингеме. Вся моя жизнь – ложь. – Фрида проглотила вставший в горле ком. – Что за чепуха? Это мои дети. Разумеется, они останутся со мной. Я их мать.

– Ну конечно! – отмахнулась Элизабет. – Перед Эрнестом все отрицай. И предупреди своего шахтера, пусть молчит.

У Фриды сжалось горло и занемели ладони. Она представила, как возвращается домой. К Эрнесту, в Ноттингем. Миссис Киппинг и Глэдис Брэдли отворачиваются от нее на улице. Тлеющая ненависть Эрнеста и его родных. Их благочестивое превосходство. Язвительные намеки, насмешки, издевки. Эрнест никогда не простит. Они будут влачить пустое, гибельное существование, как ее мать с отцом. Ее дети, как и она, будут расти в доме, разоренном ненавистью.

– Он обещал мне и моим