– Очень хотелось отдохнуть, вот я и наврала, что у меня никого нет, – пояснила аферистка, – гражданского супруга ваша проверка вычислить не может.

Главврач побагровела.

– Убирайтесь! И не надейтесь, что когда-нибудь придете в Табаско. Егор Фомич навсегда внесет вас в черный список. Я велю сложить ваш багаж – в корпус вам вход запрещен, ступайте на склад.

Одинцова усмехнулась и пошла в подвальное помещение. Кладовщица вынесла ее дешевый матерчатый саквояж, с которым она, нищая и убогая, приехала в дом милосердия. Наташа поблагодарила женщину, вдруг заметила на ее стуле маленькую розово-голубую сумочку с брелоком в виде мишки и воскликнула:

– Очаровательная вещица! Небось дорогая?

– Ерундовая, – ответила работница склада, – купила внучке на рынке, день рождения у нее завтра.

– Поздравляю, – улыбнулась Наташа и ушла, понимая, что вовремя унесла ноги.

А ридикюльчик принадлежал, между прочим, Юлии Мельниковой. Та не расставалась с ним, всегда держала его при себе и охотно рассказывала, что накануне поездки в санаторий отрыла торбочку в секонд-хенде.

– Совсем новая сумка, а обошлась мне в двадцать рублей, – радовалась девушка. – Мишка очень прикольный. Смотрите, какая прелесть!

Юлия бы никогда не рассталась с приобретением, значит, она не уехала домой, с ней что-то стряслось. Вещи Мельниковой попали на склад, а кладовщица решила поживиться. Но почему она не побоялась приватизировать чужой ридикюль? Скорее всего, знала, что владелица никогда за ним не явится…

– Это все? – нахмурилась я, когда Наталья замолчала.

Она сладко улыбнулась.

– Ну да. Золотые монеты, полученные от Ольги, мы с Лидой решили передать больному человеку. Сами найдем нуждающегося.

– Верно, – кивнула Варсавина, – сделаем подарок бедняге.

– Вы не встречали в доме милосердия Григория Константиновича Морозова? – спросила я.

– Нет. А кто он такой? – удивилась Одинцова.

Я не обратила внимания на ее слова.

– Может, кто-то упоминал его имя?

– Нет, – повторила собеседница. – За время моего пребывания в доме милосердия туда приезжали визитеры, но все – женщины. Там вообще мужчин мало, в основном охрана, угрюмые парни, Александр, Олег, Петр и Иван. Персонал – молодые бабы, кроме главврача. И в местной больнице одни тетки. Они там, похоже, хорошо зарабатывают, врачихе, которая меня на томографе проверяла, лет немало, а одета шикарно, в брендовые шмотки. Интеллигентно так наряжена, фирменные знаки в лицо не бьют, но я сразу поняла: розовая блузка на ней от Шанель. Видела такую в бутике, очень красивая, с вышитой на воротничке орхидеей. А на пальце у нее кольцо было – в центре огромный синий камень, вокруг маленькие ромашки из камешков, оригинальная вещичка.

– Возник вопрос, – посмотрев в глаза Наталье Одинцовой, произнесла я, – вы же здоровы. Почему врачи в санатории этого не поняли?

– Дорогая, – снисходительно ответила Наташа, – на томографе невозможно диагностировать маниакально-депрессивное состояние. Я была инвалидом с таким диагнозом. Подобные больные совершенно неагрессивны, здоровы физически, у них неполадки с душой…

Выйдя на улицу, я испытала желание встать под душ и как следует потереться мочалкой. В квартире у сестер царила идеальная чистота, витал аромат дорогого парфюма, но мне показалось, что я нахожусь на свалке, где гниют отбросы. Надо каким-то образом прекратить деятельность предприимчивой парочки. Подожду, когда вернется из отпуска компьютерщик Геннадий, и попрошу его разослать на все представленные в Интернете сайты благотворителей письмо, рассказывающее правду о «несчастной Лидии Варсавиной».

Я завела машину и поехала в сторону поселка Вилкино.

Я узнала правду о «бизнесе» сестер-разбойниц и абсолютно уверена, что Ольга Богатикова умерла из-за омолаживающих таблеток. Экспериментальное лекарство опасно, оно вызывает у людей инфаркты, инсульты, проблемы с сосудами. Почему же никто до сих пор не забеспокоился?

Хотя кому поднимать шум… Для отдыха в санаторий приглашают самых незащищенных людей, отбирают тех, у кого нет ни родных, ни друзей, ни коллег по работе. Что происходит, когда такой человек погибает? А ничего. Врач не видит никаких признаков насилия и спокойно выписывает справку о смерти, тело даже на стол к патологоанатому не попадает. Зачем делать вскрытие? Понятно же, что инвалиды имеют проблемы со здоровьем.

На светофоре зажегся красный свет, я притормозила и пригорюнилась. Нарыла много всего, выяснила, чем промышляют бойкие сестрички Лида с Натальей, сообразила, что Зинаида Борисовна тестирует на гостях не только косметику, но и какое-то зелье. Однако вся эта безусловно интересная информация никак не относится к Морозову. Одинцова, чье любопытство острее, чем у кошки, не слышала о Григории Константиновиче, он в доме милосердия при ней не появлялся. Ольга Богатикова скончалась из-за приема экспериментальных таблеток. Наверное, несчастная Юлия Мельникова, чья сумочка оказалась в руках кладовщицы, тоже не уехала восвояси здоровой и веселой. Но я поняла, что Морозов не виноват в смерти горничной Лены, Богатикова-младшая погибла из-за того, что узнала правду о кончине матери. Ну и что теперь делать? Мало мне серийного маньяка, так теперь еще и убийцы из дома милосердия!

Стоящий на торпеде телефон начал подпрыгивать. Обо мне вспомнил полковник.

– Ты где? – деловито поинтересовался он.

– На МКАДе. Неподалеку от съезда на Дмитровское шоссе.

– Здорово! – обрадовался Александр Михайлович. – То, что надо! Едешь в сторону центра или области?

Я ухмыльнулась.

Дегтярев опытный профессионал, поймавший немало опасных преступников. Находясь на службе, он логичен, адекватен, способен принимать нестандартные решения, демонстрирует фантазию и выдвигает такие оригинальные версии, что подчиненным остается лишь смущенно бубнить:

– Да уж… Мы о таком и подумать не могли…

А теперь объясните мне, куда девается этот умный мужчина, когда садится за руль своего автомобиля? Неужели это он совсем недавно выговаривал Раечке:

– С детства ты живешь в Москве и не знаешь, что Староваганьковский переулок расположен в самом центре города, в нескольких шагах от Кремля, а вовсе не около Ваганьковского кладбища?

Устроившись на месте водителя, толстяк превращается в географического кретина. Отлично помню, как один раз мы с ним договорились встретиться на Ломоносовском проспекте. Прождав Дегтярева полчаса, я позвонила ему и услышала гневный рык:

– Я уже корни пустил, ожидая тебя! Куда ты подевалась?

Оказалось, что он стоит на… улице Радищева. На мой робкий вопрос, как можно перепутать две столь разные по названию магистрали, прозвучал ответ:

– Это ты вечно приезжаешь не туда. И вообще, они оба писатели!