Флора увидела мысленным взором свою грубую белую колыбель в тени трех высоких коконов, а в нем свое чудесное яйцо, ровно пульсирующее золотистым светом жизни. Она представила его аромат, и что-то в ней надломилось.

Мое дитя, мои сестры, моя мать, мой дом.

Любовь наполнила сердце Флоры, и она заплакала от радости, поняв, что снова может молиться.

* * *

Утренний свет озарил край расщелины. Цвет листвы сменился с прохладно-серебристого на сочно-зеленый, и теплый древесный аромат поднялся от коры. Флора проснулась от этого запаха. Она осмотрелась в растерянности. Ни одна пчела не могла пережить ночь вне улья, и вот надо же – она жива. Полоска теплого света проникла через отверстие и легла наискосок от Флоры. Тело ее болело, но ноги были целыми, а крылья зажили. Она распрямила антенны и поморщилась от боли, но все же почувствовала пульсацию новых сведений.

…полет, гроза, осы…

Флора подползла к краю дупла и увидела рассвет. Ворон больше не было, а старый бук, давший ей укрытие, был одним из многих, высившихся на вершинах холмов, с которых открывался вид на поля и городок вдалеке. В воздухе мелькали яркие пятнышки насекомых, а внизу на влажной земле два дрозда растягивали влажного коричневого червя.

Флора привела себя в порядок и внимательно осмотрела раны. Потрепанные и обветренные антенны медленно возвращались к жизни. Они уловили… шелестящее дерево… и склад с осиным гнездом.

И вдруг – Флора вскрикнула от радости – проявился легчайший запах улья. Чтобы добраться до дома, она пролетит через запахи неизвестных цветов, которые пыталась найти раньше.

Сладкая струйка делалась отчетливее, по мере того, как цветы раскрывались в тихом рассветном воздухе.

Флора с благодарностью коснулась антеннами бука, приютившего ее. Она не полетит домой пустой, она выполнит свою миссию и искупит грех. Она найдет пропитание своим сестрам, исполнит новый танец, а потом пойдет к своему яйцу.

* * *

Маленькие садики оказались заполнены насекомыми, когда она прилетела туда. Пчелы из ульев, неизвестных ей, деловито перелетали с бутона на бутон, вместе с муравьями, пасшими стада тлей на розах, и мухами, распространявшими вонь разложения. Другие пчелы, тоже сестры Флоры, из какого бы улья они ни прилетели, старались общими усилиями прогнать мух со своей территории, даже если те не покушались на цветы. Мухи же, со своей стороны, радовались тому, что сумели так близко подлететь к пчелам, и тем приходилось либо касаться нечистых созданий, либо отдавать цветок в их грязные объятия.

Флора смотрела сверху, пытаясь решить, какой цветок навестить первым. Одни, покрытые росой и набухшие после дождя, тянулись ко всякому, кто хотел коснуться их, тогда как другие скромно склоняли свои головки, и к ним могли подступиться только опытные пчелы, причем снизу. Флора выбрала только что открывшийся шиповник с чистыми сияющими лепестками и плотными скоплениями золотистой пыльцы. Она выпила нектара, чтобы поскорее набраться сил, а затем принялась собирать пыльцу с раскидистого куста, пока не наполнила свои корзины до краев. После этого она полетела в другие сады.

Многие были как аккуратно вымощенные пустыни, их испещряли яркие цветочные головки, которые ничем не пахли и не могли накормить пчел, но на одном маленьком заросшем участке жужжащая толпа насекомых не могла сдержать волнения от непривычного возбуждающего запаха.

Стройные зубчатые подорожники, высокие, словно молодые деревца, образовывали ультрафиолетовый лес, полный сокровищ. Серебряные нити вдоль тонких зеленых стволов и клиновидных ветвей подсвечивали их силуэты с множеством насекомых, радостно жужжавших при виде небывалого урожая. Каждый из бессчетных лиловых цветочков имел флуоресцентную линию, указывавшую на нектар, и пчелы, журчалки, шершни, всевозможные мухи, бабочки белянки, бархатницы, адмиралы и перламутровки приветствовали друг друга и вместе насыщались. Крупные пушистые брюшки шмелей, выбиравшихся из цветочных бутонов, были перепачканы белой, желтой и красной пыльцой, и Флора подождала, когда освободится место между ними, чтобы нырнуть в сладкое изобилие. Она наполнила свой зоб и корзинки до предела и направилась домой.

С каждым взмахом крыльев ее возбуждение при мысли о том, что она увидит своих сестер, все усиливалось, и она, несмотря на тяжелую ношу, понеслась на полной скорости. Ее антенны отыскали вектор запаха в направлении дома, но, приблизившись к фруктовому саду, она почувствовала перемену.

Улей был окутан дымом, и его букет пропитывал запах его же меда. Тысячи ее сестер кружились в воздухе над ульем и вокруг деревьев, задыхаясь в едком дыму.

– Явление! – кричали некоторые. – Конец мира!

– Вор! – кричали другие, рассылая сигналы тревоги. – Вор!

Флора выдвинула жало, изготовившись защищать свой дом, и попыталась найти верный путь, но поднимавшийся дым заставил ее подняться туда, где были ее сестры – беспомощные полевки и домашние пчелы.

Запах меда усилился, и Флора увидела отвратительного виновника всего этого кошмара.

Перевернутая крыша улья лежала на траве, так что верхний этаж был совершенно открыт. Дым поднимался из жестяной коробки, которую держал старый человек в красной накидке, из-под которой торчали голые ноги. Он покрикивал на пчел, помахивая коробкой, заставляя их подниматься выше в задымленный воздух. Медленным уверенным движением он вынул всю стену Сокровищницы, из разбитых ячеек которой сочилось золотистое богатство, и засунул ее в белую пластиковую сумку.

Не в силах проникнуть сквозь плотный дым, сестры смотрели на это зверство и неистово вопили. В воздухе витал насыщенный золотистый аромат их украденного богатства и дыма, а также их беспомощная паника.

– Явление! – кричали друг другу пчелы. – Это правда Явление!

Услышав это слово, Флора отпрянула в воздухе. Явление – третья панель в Королевской Библиотеке. Теперь запахи и символы сошлись вместе в устрашающую форму – уродливо зияющую дыру в верхнем этаже, зверское разрушение прекрасной работы поколений ее сестер. Мед и дым.

Старик наклонился и поднял наклонную деревянную крышу. Она была тяжелой, и он пошатнулся, как будто собираясь упасть, но все же с усилием положил ее на место, закрыв улей. Затем он нагнулся за своей дымовой коробкой и белой пластиковой сумкой и побрел босиком через сад.

* * *

За дело взялись Премудрые. Многих сестер направили ставить возвратные метки на взлетной доске, еще послали скаутов, чтобы те вернули назад домашних пчел, до сих пор кружащихся в страхе где-то на окраине сада. Повсюду стояла гвардия Чертополоха, чтобы отпугивать любых Мириад, которые могли явиться на крики и запах меда. Внутри улья были открыты все ворота запахов, чтобы уборщицы попали в оскверненный верхний этаж и принесли вниз мертвых и увечных пчел, раздавленных о стены Сокровищницы, поднятой в открытое небо.

Зоб Флоры все еще разбухал от нектара, а корзинки были полны пыльцы, и она ждала приемщицу. Но никто не вышел к ней, так как дым вызвал у пчел неодолимое желание наесться чем угодно, и зобы у всех были полны. Трутни, возвращавшиеся домой, шумно садились на взлетную доску и спешили мимо сестер, ужасаясь беспорядку и желая поскорей оказаться в безопасном улье.