Хотя Светлана Аллилуева не возражает против того, что Сталин «выражал одобрение» певице Давыдовой[246], а Александр Бурдонский полагает, что Сталин, возможно, был соблазнен этой женщиной, нет ничего такого, что могло бы служить подтверждением реальности этой любовной истории. Сталин часто посещал Большой театр, он любил оперу, с удовольствием общался с артистами и музыкантами и внимательно следил за деятельностью этого престижного театра (о чем свидетельствует обширная переписка с его руководителями). Были ли у него любовные интрижки или мимолетные интимные отношения с кем-нибудь из знаменитых артисток? По состоянию на сегодняшний день ни в архивах, ни в признаниях родственников Сталина не имеется ничего такого, что давало бы однозначный ответ на данный вопрос. «Сталин красивый был. Женщины должны были увлекаться им. Он имел успех»[247], – сказал о Сталине Молотов.

Личная жизнь Сталина после смерти его жены проходила главным образом в общении с его детьми и с близкими родственниками бывших жен – Сванидзе и Аллилуевыми. Именно к семье Аллилуевых принадлежала женщина, которая почти на целое десятилетие стала главным объектом его нежных чувств. Евгения Александровна – жена Павла Аллилуева, любимого брата Надежды (то есть жена шурина Сталина) – стала его возлюбленной, его утешением и его доверенным лицом[248]. Между ними установилась крепкая любовная связь, на которой никак не отражалась всевозрастающая власть Сталина. «Иосиф шутил с Женей, что, мол, она опять пополнела, и был очень с нею нежен. Теперь, когда я все знаю, я наблюдаю за ними», – записала в своем дневнике 1 августа 1934 года Мария Сванидзе. Их отношения были настолько крепкими, что Евгения, не обладая реальным влиянием на Сталина, все же осмеливалась рассказывать ему о негативных явлениях в жизни страны, критиковать его как руководителя и вообще говорить то, что думает[249]. Сталин нуждался в человеке, который бы ему не льстил, которому он мог бы доверять, который бы его понимал и был бы ему верным. Он раньше верил, что Надежда испытывает по отношению к нему по-настоящему глубокие чувства, и нуждался в том, чтобы его так любили. Часто вспоминая о смерти Нади и считая ее самоубийство предательством, он почувствовал необходимость в том, чтобы место Нади как любящей его женщины заняла Евгения. Красивая, умная, образованная, элегантная, она и в самом деле заняла место Нади, но отнюдь не полностью. Она стала для Сталина той моральной и человеческой поддержкой, в которой он нуждался[250]. Это была скорее дружба, основанная на романтической привязанности и сообщничестве, чем реальная любовная страсть. Сталин рассказал ей о своем пребывании в ссылке на Севере и признался, что создал там семью. Он рассказал ей о своей тогдашней жене Марии, родившей ему сына, но давшей этому сыну фамилию покойного мужа[251].

Сталин и Евгения встречались довольно часто, и она не раз спрашивала его (как совсем недавно это делала Надя), как среди его близких соратников может находиться такой человек, как Берия. Сталин неизменно отвечал, что Берия – человек, который работает хорошо[252]. Евгения приходила к Сталину и одна, втайне от других людей, и вместе со своими близкими родственниками. В 1936 году Сталин устроил торжественный прием в связи с принятием новой конституции, и Евгения опоздала на этот прием на несколько минут. Увидев ее, Сталин сказал: «Ты единственная, кто осмеливается опаздывать». Людей там было много, а потому Евгения, удивившись тому, что Сталин заметил ее опоздание, спросила: «Как ты меня заметил?» «Я все замечаю. Я вижу на два километра»[253], – ответил он.

Узнав о весьма специфических отношениях Сталина с Евгенией Аллилуевой, Берия предложил Сталину сделать Евгению его экономкой. Однако та ответила отказом. Она боялась, что, если со Сталиным что-то случится, виновной сочтут ее. Общая психологическая обстановка в верхних эшелонах власти, как и во всей стране, характеризовалась страхом перед окружающими со всех сторон опасностями.

Чтобы как-то покончить с этими сомнительными отношениями со Сталиным, Евгения – после смерти своего мужа в 1938 году – снова вышла в 1939 году замуж. Был ли этот брак всего лишь ширмой или же попыткой «удрать», Сталин в любом случае отнесся к нему отрицательно. Он пригласил Киру – дочь Евгении – пообедать с ним на его даче в Сочи и расспросил ее об этом браке. Продолжали ли Сталин и Евгения встречаться?.. В 1941 году, когда почти вся московская политическая и артистическая элита покинула столицу, Сталин, решив остаться, подумал, что еще может рассчитывать на Евгению: он попросил ее уехать вместе с его дочерью Светланой и дочерью его сына Якова Галиной – а также ее собственными детьми – в Сочи. «Я замужем, и у меня сейчас пятеро детей, о которых я должна заботиться. Я уезжаю в Свердловск», – ответила Евгения. Сталин разозлился, но, тем не менее, сказал ей, что он думает о ситуации, сложившейся в стране: «Война будет очень тяжелой и кровопролитной, но победа будет за нами»[254]. Именно в этот день – под грохот разрывающихся бомб в осажденной Москве – и был положен конец близким отношениям между Сталиным и Евгенией.

Сталина затем охватили сомнения. Была ли Евгения и в самом деле его преданной подругой? Не скрывала ли она от него что-нибудь? А может, как предположила Светлана в письме, которое она написала ему 1 декабря 1945 года, кто-то настроил его против Евгении – как и против многих других людей. «Папочка, что касается Жени, то мне кажется, что подобные сомнения у тебя зародились только оттого, что она слишком быстро снова вышла замуж. Ну, а почему это так получилось, – об этом она мне кое-что говорила сама, я ее не расспрашивала. Я тебе обязательно расскажу, когда ты приедешь, потому что иметь в человеке такие сомнения очень неприятно, страшно и как-то неловко. К тому же дело не в Жене и ее семейной драме, а дело в принципиальном вопросе: вспомни, что на меня тебе тоже порядком наговорили! А кто?.. Ну, черт с ними».