Ей стало интересно, Джаред остался бы? Или нет? Но сейчас не имело смысла размышлять об этом. Он ведь даже не знает, что у него родился сын. «Сын!» – подумала Коринн с трепетом.

Она настороженно смотрела, как доктор забрал ребенка и отнес его в другой конец комнаты. Малыш опять запищал, когда его стали мыть. Потом его завернули в пеленку, и Флоренс пошла с ним к дверям.

– Куда ты его уносишь? – спросила Коринн.

– Я пока уложу его в соседней комнате, – ответила служанка. – Надо еще сообщить семье, которая его заберет.

– Ближе к вечеру я позабочусь об этом, – пообещал Брайсон. – Теперь вам нужно отдохнуть. Нам – тоже. Я зайду завтра, миссис Дрейтон, посмотреть, как у вас идут дела.

Она попробовала не сопротивляться накопившейся за ночь усталости. Тело было готово отдыхать, а разум отказывался. Коринн слышала отдаленный плач, младенец словно звал ее к себе. Они что, ушли и оставили его плачущим?

Что это с ней? Ей нет нужды беспокоиться о нем. Это же ребенок Джареда, и она ненавидит его. О чем ей переживать, пусть кричит, пока не надоест. Младенца все равно скоро заберут, и она больше никогда его не увидит.

Коринн закрыла глаза, чтобы не слышать крика, желая одного – чтобы он замолчал. Но образ ребенка, лежавшего у нее на руках, не отпускал ее. Он замолчал, когда она дала ему грудь. И сразу же заснул, словно не хотел ничего другого, кроме этого. Он доверился ей. Младенец зависел от нее, зависел от утешения, которое она ему принесет.

Ей показалось, что плач стал раздаваться громче, отдаваясь у нее в голове. Больше это было невозможно выносить. Она подавила в себе желание встать и пойти к нему.

– Флоренс! – в отчаянии закричала Коринн. – Флоренс, уйми его!

Ответа не последовало, а плач продолжился. Коринн нахмурилась. Нет, она не может вновь увидеть его. Нужно выкинуть его из головы.

– О, прекрати, малыш. Пожалуйста, не плачь!

Коринн проглотила подступившие слезы. Медленно спустилась с постели. Все тело ныло от боли. Ей нужно всего лишь убедиться, что с ним не случилось ничего дурного, и тогда она сумеет заснуть.

Идти было страшно неудобно, поэтому она передвигалась очень медленно. Ребенка положили в пустой комнате, следующей за ее спальней. Возле него никого не было. Младенец лежал в середине кровати, обложенный подушками со всех сторон.

Она взглянула на него. Сейчас, вымытый, он выглядел намного лучше. Но от долгого плача цвет лица у него был розово-синюшным.

– Тшш, – тихо сказала Коринн и пригладила черный пушок у него на голове. – Пожалуйста, не плачь. Ты меня слышишь?

Это не подействовало. Она развернула пеленки, посмотреть, может, его что-то беспокоит. Ничего. Маленькие жалкие ручки и ножки были напряжены от усилия, которое он предпринимал, чтобы быть услышанным. Он не просто кричал, он выплакивал свое сердце, одновременно разрывая сердце ей.

– Пожалуйста, больше так не рыдай, – умоляюще попросила Коринн. – Я этого не вынесу.

Она взяла его на руки и попыталась успокоить, но плач продолжался. Ничто так и не подействует на него? Потом вновь уложила его на постель и, отодвинув подушку, легла рядом. Сдавшись, расстегнула ночную рубашку спереди и осторожно поднесла ребенка к себе. Когда он щекой коснулся ее груди, то неистово задергался, пока его маленький ротик не зажал ее сосок. Немного погодя дыхание у него выровнялось, а спустя еще немного он успокоился совсем и заснул довольный.

Коринн перестала сдерживать слезы.

– О господи, нет! – тихо зарыдала она. Сердце было готово разорваться. – За что это мне!

Через какое-то время в комнату заглянула Флоренс и увидела мирно спящих мать и сына. Улыбнувшись, она тихо-тихо закрыла дверь.

Коринн придирчиво оглядела себя в трюмо в раме из красного дерева. На ней было небесно-голубое платье из тонкого поплина, отделанное белыми кружевами, – легкое и стильное. В руках она держала голубой зонтик. Прическа у нее теперь тоже была другой. Коринн с боков гладко зачесала свои золотистые волосы наверх и уложила их в тяжелый пучок на затылке, оставив виться легкие прядки на висках и на лбу. Ее не пугало, что такую прическу будет тяжело носить. Этот фасон придумали для коротких волос, а ей не хотелось обрезать свои роскошные длинные локоны. Но, по крайней мере, теперь будет не так жарко.

Она полностью обновила свой гардероб. Больше никаких бесформенных муумуу. Ей нужно создать впечатление, что она недавно прибыла с материка, а в местной одежде это сделать невозможно.

– Прекрасно выглядишь, моя дорогая, – заметила Флоренс, заходя в комнату с корзиной свежесрезанных цветов. – Но зачем опять примеряешь эти новые платья?

Не отвечая на вопрос, Коринн покрутилась перед зеркалом, чтобы взглянуть на себя с разных сторон.

– Я все-таки добилась этого, Флоренс, – просияла она. – После двух месяцев выматывающих упражнений ко мне вернулась моя прежняя фигура. Новые платья сшиты по старым меркам, и все они сидят отлично.

– В груди не тесные?

Коринн задумалась, нахмурившись.

– Нет, но ведь должны. Странно…

Флоренс хмыкнула.

– Можешь поблагодарить меня, потому что это я велела портнихе в этом месте сделать платья шире. Думаю, я правильно поступила, ведь так?

Коринн не смогла не улыбнуться.

– Еще один способ ничего не выпускать из своих рук? Как та уловка, которую ты провернула со мной вместе с доктором?

– Не буду отпираться.

– О, Флоренс, что бы я без тебя делала! – Коринн обняла ее. Такое случалось с ней нечасто.

– Все могло бы получиться и удачнее, это факт.

Коринн засмеялась с явным удовольствием.

– Теперь только потяжелевшая грудь и пара небольших растяжек говорят о том, через что мне пришлось пройти. Наверное, нужно поблагодарить тебя и за то, что это по твоему совету я накладывала компрессы из кокосового масла для того, чтобы, когда кожа растягивалась, следов не оставалось. Всего две небольшие растяжки!

– Да что там…

– Нет-нет! Я никогда не устану благодарить тебя. – Две женщины прямо смотрели друг другу в глаза. Они прекрасно понимали друг друга. Одна – бездетная, другая – молодая мать.

Обе одновременно услышали детский плач.

– Я пойду к нему? – предложила Флоренс.

– Нет, – усмехнулась Коринн. – Готова поспорить, ты думала, что когда я приду в себя и решу оставить его, то ты возьмешь на себя все заботы о нем. Конечно, ты можешь помогать, но мне самой очень нравится за ним ухаживать.

– Так не пойдет, – проворчала Флоренс. – Зачем? Твоя матушка никогда не беспокоилась о тебе, за исключением моментов, когда ребенка нужно было показать своим подругам. У женщин твоего круга есть няньки для того, чтобы пеленать, переодевать, купать и кормить.