– Ну и отлично, – сказала паучиха. – А сейчас я хочу вас всех предупредить. От этого вкусного жука осталось лишь одно крылышко и кусочек головы. – Она оторвала крыло, запихнула в рот и несколько секунд жевала. – Хм-м-м-м. Теперь осталась только голова. А я по-прежнему очень голодна. И устала быть такой крошечной. Если вы немедленно не уйдете из моей пещеры, я вынуждена буду закусить вашими руками и ногами.

Риа стиснула мой локоть.

– Она права. Нужно уходить отсюда.

– Но как?

– Я, разумеется, не уверена, – заметила паучиха, – но мне кажется, вы можете вылезти наверх, цепляясь за кристаллы.

– Конечно! – воскликнула Риа. – Пошли.

Она начала карабкаться по светящейся стене, хватаясь руками за массивные выступы, упираясь в них ногами. Шим полез следом, стараясь действовать коротенькими руками и ногами как можно быстрее. За ним по хрустальной стене тянулся липкий след.

Заметив, что я еще стою внизу, Риа окликнула меня.

– Быстрее! Или последуешь за тем жуком.

Но я медлил – мне хотелось задать Великой Элузе последний вопрос.

– Шевелись же!

– Идите вперед, – крикнул я Рии. – Я сейчас вас догоню.

– Тебе лучше послушаться ее. – Паучиха потянулась за головой жука, и вот от него уже осталось лишь несколько шелковых нитей, которыми он был обмотан. – С другой стороны, ты кажешься мне вполне съедобным, хотя ты и костляв.

– Прошу, скажи мне еще одну вещь, – обратился я к ней. – Насчет моей родины. Моей настоящей родины. Ты можешь сказать, где она находится? Галатор – вот он, светится – это моя единственная надежда.

– Ах, Галатор! Ну-ка, подойди ближе, покажи мне его.

– Я боюсь. Ты можешь…

– Боги, ты действительно гораздо сочнее на вид, чем мне показалось сначала.

– Пожалуйста! – воскликнул я. – Тогда скажи мне хотя бы, как мне найти мать? Отца? Мое настоящее имя?

Проглотив последний кусочек жука, паучиха ответила:

– Я не могу тебе этого сказать. Это… Да, теперь мне кажется, что запах у тебя необыкновенно аппетитный. Подойди ближе, мальчик. Подойди ближе. Да! Даааай мнееее взглянуууууть на тебя поблиииииже!

Голос паука становился все громче, и вместе с ним увеличивался в размерах и сам паук. Но я не остался, чтобы понаблюдать за превращением. Я поспешил выбраться из пещеры с максимальным проворством, на которое только был способен.

Выкарабкавшись из норы, я оказался в густом тумане. Я едва смог различить силуэт Рии, хотя она находилась всего в нескольких шагах от выхода. Рядом с ней стоял Шим, настолько густо покрытый палочками, грязью и листьями, что походил он скорее не на маленького великана, а на маленький холмик мусора. Быстро взглянув на Галатор, я заметил, что он перестал светиться.

Риа села на землю среди небольшой группы вязов – пять молодых деревец окружали старое дерево. Увидев, как я вылезаю из пещеры, она вздохнула с облегчением. Затем привалилась спиной к старому вязу посередине рощицы и начала разговаривать с ним, издавая негромкий свист и шелест. Дерево в ответ медленно закачалось, раздался треск – голос, в котором слышалась бесконечная печаль.

Через несколько минут Риа обернулась ко мне; глаза ее застилали слезы.

– Это дерево более двухсот раз видело, как в Лесу Друма времена года сменяли друг друга. Но сейчас оно уверено, что проводило свою последнюю весну. Оно каждый день оплакивает участь своих детей. Я сказала ему, что нельзя терять надежду, однако оно ответило, что надеется только на одно. Что оно проживет достаточно, чтобы суметь хоть чем-нибудь помочь избавлению леса от боевых гоблинов. Однако оно говорит, что, наверное, прежде умрет от горя.

Шим, стоявший рядом с Рией, почесал грязный нос и уставился себе под ноги.

Мне нечего было на это сказать; я лишь печально кивнул и вгляделся в надвигавшийся туман. Внезапно я уловил в воздухе запах яблоневого цвета.

– Вы кажетесссссь мне ужассссно груссссстными, – произнес знакомый голос.

– Квен! – Риа вскочила на ноги. – Откуда ты здесь? Ты же больше не выходишь из дому!

Квен, возникшая из тумана, провела перед глазами рукой-веточкой.

– Мне не сссследовало отправлятьссся за вами. – Она смолкла, и в глазах-каплях промелькнул страх. – Воззззможно ли, что ты когда-нибудь просссстишь меня?

Риа прищурилась.

– Ты совершила что-то ужасное.

В это мгновение шесть огромных боевых гоблинов выступили из-за туманной завесы и быстро окружили нас. Под забралами остроконечных шлемов блестели глазки-щелочки, из-под панцирей виднелись мускулистые плечи; в трехпалых руках враги сжимали эфесы широких мечей. На серо-зеленой коже выступили бисеринки пота.

Один из них, с двумя красными нарукавными повязками, махнул мечом в сторону Квен и сиплым, грубым голосом спросил:

– У которого из этих?

Квен покосилась на Рию, которая смотрела на бывшую подругу в изумлении и гневе.

– Они обещщщали мне, что позззволят мне исссспользовать Галатор для того, чтобы сссснова сссстать молодой. – Она помахала рукой со скрюченными пальцами. – Раззззве ты не видишшшь? Мои руки большшше не будут ссссохнуть!

Лицо Рии исказилось, словно от боли.

– Я поверить не могу, что ты сделала это, после всех лет…

– У которого? – прохрипел гоблин.

Квен узловатым пальцем указала на меня.

Гоблин шагнул к группе вязов и направил мне в грудь острый меч.

– Отдай его мне сейчас же. Или сначала сделать тебе больно?

– Помнишшшь, что ты сссказал? – заговорила Квен. – Ты пообещщщщал не причинять им вреда.

Гоблин развернулся и посмотрел на старуху. Его грубая пасть искривилась в усмешке.

– Я забыл. Кстати, разве я обещал что-то насчет тебя?

Квен взглянула на него в ужасе и попятилась.

– Нет! – воскликнула Риа.

Но было слишком поздно. Меч гоблина просвистел в воздухе и отрубил Квен руку.

Она пронзительно завопила, зажимая рану, из которой хлестала коричневая кровь.

– Вот так. – Гоблин хрипло расхохотался. – Теперь тебе не придется волноваться о своих кривых пальцах! – Он наступал на Квен. – Теперь разберемся со второй.

Квен снова вскрикнула и, оставляя за собой кровавый след, отступила в туман.

– Пусть идет, – просипел гоблин. – У нас есть дела поважнее. – Он приставил к моему горлу острие меча, с которого капала бурая жидкость. – Ну, на чем мы остановились?

Я сглотнул ком в горле.

– Если ты меня убьешь, то никогда не узнаешь, как им пользоваться.