Я обернулся к Рии, у которой по-прежнему был мрачный вид.

– Я вижу, ты не рада.

– А чему мне радоваться? Сегодня я потеряла двух друзей – одного старого, и второго – нового. – Взгляд ее скользнул по моему лицу. – Я знала Квен всю жизнь, с тех пор, как много лет назад она нашла меня брошенной в лесу. А со старым вязом я познакомилась всего за несколько минут до того, как он погиб, пытаясь спасти нас. Они так непохожи друг на друга – одна скрюченная и неловкая, второй высокий и стройный. Одна предала меня, второй – спас мне жизнь. Но я горюю по ним обоим.

Я тяжело вздохнул.

– Тот вяз больше никогда не увидит своих детей.

Она подняла голову.

– Арбасса не согласилась бы с тобой. Арбасса сказала бы, что они встретятся снова – в Мире Ином. Что все мы когда-нибудь там встретимся.

– И ты действительно в это веришь?

Риа сделала глубокий вдох.

– Я… я и сама не знаю. Я знаю, что хочу в это поверить. Но не могу тебе точно сказать, встретимся мы на самом деле после Долгого Пути или нет.

– Что такое Долгий Путь?

– Это путешествие в Мир Иной, которое совершает житель Финкайры после того, как умрет. Арбасса говорит: чем меньше существо узнало за свою жизнь, тем больше времени у него займет Долгий Путь.

– В таком случае, даже если Мир Иной существует на самом деле, мне понадобится целая вечность на то, чтобы попасть туда.

– А может быть, и нет. – Она посмотрела на стремительные речные волны, затем на меня. – Еще Арбасса рассказывала мне, что иногда души самых смелых и праведных людей совершенно избавляются от Долгого Пути. Их жертвы, принесенные в этой жизни, так велики, что они переносятся в Мир Иной сразу после смерти.

Услышав это, я насмешливо фыркнул.

– Значит, вместо того, чтобы умереть, они просто… исчезают? Только что человек здесь, корчится от боли, а в следующее мгновение уже весело пляшет в Мире Ином? Что-то не верится.

Риа опустила голову.

– А по-моему, в это не так уж трудно поверить.

– Но это невозможно! Особенно если человек неспособен на такую жертву.

– Что значит – «неспособен»?

– Если человек слишком труслив! – Я прикусил губу. – Риа, я… мог бы сделать больше, гораздо больше, мог бы спасти тебя.

Она сочувственно посмотрела на меня.

– Но что же можно было еще сделать?

– Я обладаю кое-каким, э-э… могуществом. Оно никак не связано с Галатором. Я даже приблизительно не понимаю, что это такое. Я знаю только, что оно велико – слишком велико.

– Это что-то вроде твоего волшебного зрения?

– Да, но сильнее. Оно более страшное. Неуправляемое. – Несколько мгновений я слушал плеск волн Вечной реки. – Я не просил наделить меня этой силой! Она сама пришла ко мне. Однажды я, разгневавшись, воспользовался ею, чтобы причинить вред, и это стоило мне глаз. А другому мальчику едва не стоило жизни. Эта сила не для смертных людей! Я дал обет больше никогда не пользоваться ею.

– Кому ты дал такой обет?

– Богу. Великому Целителю из молитв Бранвен. Я пообещал, что если мне каким-то образом вернут зрение, я навсегда откажусь от своего могущества. И Бог услышал мои мольбы! Но все-таки… сегодня я обязан был воспользоваться силой. Чтобы спасти тебя! Несмотря ни на какие обещания.

Она пристально смотрела на меня из-под свисавших на лоб кудрей.

– Что-то подсказывает мне, будто это обещание – не единственная причина, по которой ты не желаешь пользоваться своей силой.

В горле у меня пересохло.

– По правде говоря, я ее боюсь. Ужасно боюсь. – Я сорвал стебель тростника, росшего на мелководье, и смял его в пальцах. – Однажды Бранвен сказала, что Бог дал мне силу для того, чтобы я ею пользовался, но сначала мне нужно научиться управлять ею. Пользоваться ею во имя добра, сказала она, с мудростью и любовью. Но как можно пользоваться с мудростью чем-то таким, к чему тебе страшно прикоснуться? Как можно обращаться с любовью с тем, что может уничтожить твои глаза, твою жизнь, саму твою душу? Это невозможно!

Риа ответила не сразу. Она махнула рукой в сторону волн, увенчанных шапками белой пены.

– Со стороны кажется, будто Вечная река – это только поток воды, текущий с гор к морю. Но в ней заключено больше. Гораздо больше. Река – это не только поток, но и то, что скрывается под ее поверхностью.

– А какое отношение это имеет ко мне?

– Самое прямое. Мне кажется, Бранвен была права. Если кто-то – Бог, Дагда, неважно кто – наделил тебя особой силой, ты должен ею пользоваться. Точно так же, как пользуется своей силой Вечная река. В тебе скрыто гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Я покачал головой.

– Значит, мне следует нарушить свой обет?

– Нет, не нарушить, но спросить себя – действительно ли Бог хотел от меня именно этого?

– Он же вернул мне зрение.

– Он вернул тебе твою силу.

– Это безумие! – воскликнул я. – Ты представления не имеешь…

Меня прервало громкое рычание, раздавшееся поблизости. Я вскочил на ноги, решив, что к нам подкрался дикий кабан. Рычание раздалось снова, и я сообразил, что издает его отнюдь не кабан. Это храпел Шим, уснувший на песке.

Риа оглядела крошечную фигурку.

– Храпит он, как настоящий великан.

– Ну, по крайней мере, глядя на него, ты сразу понимаешь, кто он на самом деле и каковы его возможности. Со мной все не так просто.

Она снова повернулась ко мне.

– Ты слишком сильно тревожишься о том, кто ты такой. Просто будь собой, и в конце концов все выяснится.

– В конце концов! – рассерженно воскликнул я. – Не надо, пожалуйста, учить меня жизни. Разбирайся со своей собственной.

Риа поднялась на ноги и взглянула мне прямо в лицо.

– Тебе не помешало бы вспомнить, что на свете, кроме тебя, существуют и другие люди! Никогда не видела существа, настолько поглощенного собственными переживаниями. Ты самое самовлюбленное создание из всех, что мне встречались в жизни! Пусть даже ты… – Она смолкла. – Забудь об этом. Уходи и думай о себе, сколько влезет.

– Именно этим я сейчас и займусь.

Я углубился в густой лес, окаймлявший берега Вечной реки. Я был слишком зол, чтобы смотреть, куда иду, и ломился прямо через подлесок; острые колючки и ветки царапали мне ноги, я цеплялся башмаками за какие-то корни. Все это разъярило меня еще сильнее, и я выругался вслух. В конце концов, я уселся на какое-то поваленное бревно, уже почти превратившееся в гнилушку.

Внезапно рядом раздался грубый окрик:

– Хватай его!