За долю секунды Кир закрыл Тому собой. Все произошло слишком быстро, чтобы думать. Главное, Тому никто не достанет.

А в ушах звучит ее голос и ласковое «Кирюша». Ему ведь до одури нравится, когда она так его называет.

Абзалов ухмыльнулся, сбросил «ствол» и скрылся. Догнать подонка Кир не смог бы. Ничего, парни разберутся. Далеко не уйдет.

А Тома начала всхлипывать. Кирилл чувствовал ее страх и растерянность.

– Тихо, малыш. Без паники. Я с тобой, – попытался ее успокоить, однако голос не слушался.

– Я убью тебя, Терех, если ты помрешь! – конечно, другого от своей принцессы майор и не ждал.

– Пап! Кира ранили! – это уже невероятно громко, на грани истерики, однако у Тереха не было сил, чтобы успокоить Тому.

Тома что-то кричала. Издалека доносился вой сирены. А Терехов смотрел на свою принцессу, истекая кровью, и думал о том, что несправедливо подыхать вот так и заставлять плакать любимую женщину. Он же не сможет ее оставить. За ней же глаз, да глаз. Иначе ж мужиков набежит – тьма. Отгоняй потом. Морды бей.

Нет, нельзя умирать.

Но Кир прекрасно понимал, что ранение серьезное. И кровь льется слишком быстро. И дышать тяжко. А перед глазами – первая встреча с малышкой. Первый поцелуй. Первая близость.

И мысль – он ведь не сказал ей кое-что важное. Нереально важное. А почему не сказал?

Идиот, потому что.

Губы непослушные и сухие. В глотке – пустыня. Но он должен сказать Томе.

– Не уходи от меня, Кирюша, – сквозь вату слышал Кир рыдания любимой девушки, но не мог пошевелиться. А дальше кромешная тьма.

Глава 17

– Тома, дочка, – заговорил отец, но Тамара только мотнула головой.

Нет, никуда она не уйдет, пока Кирилл не очнется. Будет ждать столько, сколько нужно.

– Ты же ничего не сможешь сделать, даже если он придет в себя, когда ты здесь, Тома! – мрачно продолжил говорить отец.

– Ну, спасибо, папа! Утешил! – взвилась девушка и обернулась к отцу. – Это все твоя вина! Я знаю! Вы упустили того урода! А он стрелял в Кира!

– Тома, успокойся! – устало проговорил полковник.

Девушка послушно замолчала. Пусть и хотелось кричать дальше. Хотелось выплеснуть всю боль, что скопилась в душе. Весь страх, отчаяние, медленно угасающую надежду. Избавиться от этих чувств. Заменить их на противоположные.

Врачи не давали прогнозов. Никаких. Состояние тяжелое. Очень тяжелое. Пулю извлекли, но после подобных ранений... Томе сказали, это уже чудо, что Кирилл до сих пор держится.

А Тома... Она даже не представляла, как ей дальше... Как без него... Как?

– Давай ты хотя бы спустишься на первый этаж. Там кафетерий. Просто кофе выпей. И съешь чего-нибудь. Ты же так свалишься, Тома, – очень тихо говорил отец, а Тамара, всхлипнув, посмотрела на него.

Казалось, за сутки он постарел. Седые виски. Глубокие складки залегли меж бровей, у рта, вокруг глаз.

– А ты побудешь здесь? – попросила Тома. Ей казалось, что нельзя Кира оставлять одного. Совсем нельзя.

– Конечно, – кивнул полковник и взглянул через стекло в коридор.

Все Тереховские парни в сборе. В одинаковой униформе поверх камуфляжа, даже шапочки и маски нацепили, только бы главврач их не выгнал с огневой, так сказать, позиции.

Как по команде все поднялись, а когда Тома вышла в коридор, двое подошли к ней и повели, словно под конвоем. Хотя полковник точно знал, ребята не просто охраняют, а отвлекают и поддерживают. На них можно положиться, на каждого из них.

Головин повернул голову. Пацан лежал под датчиками и приборами. Бледный и осунувшийся. Много крови потерял, но слово сдержал. На Томке ни царапины.

Егор Дмитриевич, вздохнув, провел дрогнувшей рукой по лицу. Мужчина чувствовал, что именно сейчас нужно кое-что сказать Терехову. Бред, наверное. Но понимал, что говорить нужно без свидетелей.

– Кирюх, ты это дело брось. Кому я еще Томку доверю? – пробормотал полковник. – Я же когда тебя отправлял к ней, так и думал, что у вас получится. Томка у меня одна. А ты мне как сын, майор.

Полковник вздохнул. Погано выходило. Но Тома права. Его вина в том, что Кира ранили. А если не выкарабкается? Ему же тогда Тома не простит такого.

Головин на секунду сжал ладонь Кира, лежавшую поверх простыни. Жалко пацана. Не заслужил такого, чтобы из жизни уходить, когда едва за тридцать.

* * *

Кирилл Терехов плохо понимал, где он. Зато знал, что Тома рядом. Чувствовал ее духи. Наверное, мог бы и голос расслышать, если бы так не гудело в ушах.

И веки невероятно тяжелые, неподъемные. Будто их кто клеем смазал.

Но это все ерунда. Главное, нужно сказать Томе те, самые важные слова. Которые не успел произнести. Потому что тормознутый у Кира мозг. А сейчас – обязан успеть.

– Люблю тебя, принцесса, – из последних сил прошептал. Во рту пересохло. Пить хотелось зверски.

– Чего? Какая я тебе принцесса, майор! И про любовь... ты это.. это не ко мне! – возмутился почему-то Батин голос.

Кир мигом распахнул глаза. Комната кружилась. Но лицо полковника виделось четко.

Терех нахмурился.

– А Тома где? – с трудом промямлил парень.

– Вот вернется и расскажешь ей про свою любовь, – усмехнулся Батя, но Кирилл видел, как изменилось лицо Головина.

– Когда? – вот и все, что смог прошептать Кир.

– Думаю, минут через десять. А тебя пока врачи осмотрят. А ты, майор, чтобы без фокусов! Усек? Тебе еще на Томке жениться и внуков моих из роддома встречать, – по-стариковски проворчал полковник.

Кирилл попытался кивнуть. Но шевелиться не получалось. Зато набежали врачи.

Ох, и не любил их майор. Но делать нечего, пусть лечат. Нужно же быстрее возвращаться в строй. Как и сказал полковник, ему еще на Томке жениться и детей из роддома забирать. Почему-то Терех был уверен, что все будет именно так.

* * *

Тома терпеливо ждала, пока профессионалы выполнят свою работу. Они знают, как помочь Кириллу. Они справятся. Тома была уверена, что все плохое позади. Теперь все наладится. Иначе не может быть. Просто не может, и все.

– Все хорошо будет. Терех крепкий мужик, – ободряюще и уверенно произнес отец.

А Тома не могла ничего ответить. Не могла говорить. Горячий ком застрял в