По утрам, когда приезжал ее массажист, папа исчезал в одной из комнат внизу, его глаза были налиты кровью. Раньше я тихо следовал за ним. Я видел, как он хватался за стол, как дрожала его спина от рыданий. Мой папа. Могучий Дин Коул. Плакал.

Не то чтобы было что-то неправильное в этом, но это очередной камень преткновения в распаде нашей семьи.

Мужчины Коулы не плачут.

Не тогда, когда теряют своих матерей. Жен. Тихую, прекрасную любовь всей жизни.

Вещи меняются, а я не знаю, как остановить их. Луна живет где-то в другом месте, и она больше не моя. Она разговаривает. У нее есть друзья. Парни. Мама умирает. На самом деле умирает. Папа поглощен этим. Он даже не смотрит на меня со Львом. Чувствовал ли он себя виноватым или просто злился – вопрос не в этом.

– Не уходи от разговора, – кашлянула мама.

Зазвонил дверной звонок. И я указал в том направлении.

– Это, скорее всего, Поппи, – сказал я.

Это был первый раз, когда я обрадовался, что она зашла.

– Кажется, у вас все серьезно. – Мамино лицо растаяло.

Она хочет, чтобы я был счастлив. Влюбился. И я определенно был в одном из этих состояний. Только вот счастье не входит в этот пакет.

– Полагаю.

– Она, кажется, очарована тобой.

Опять это слово.

– Ты счастлив с ней? – Мама взглядом вцепилась в меня, умоляя о правде.

– Конечно.

– У тебя никогда не было девушки.

– У меня было много девушек.

– Не серьезных.

– Я не серьезный парень.

– Ты самый серьезный парень, которого я когда-либо знала, Найт Джеймсон Коул.

Мой телефон снова зазвонил. Техас. Черт побери. Я сбросил звонок, а потом отправил Дикси кучу смайликов со средним пальцем, прежде чем засунуть телефон в карман.

– Лучше открою дверь, пока Поппи не устроила мне допрос с пристрастием. – Я улыбнулся.

Я проводил Поппи на крыльцо перед домом. Не в настроении вести ее в свою комнату. Может, я на подсознательном уровне хотел, чтобы Луна увидела нас, но она завесила шторы, чтобы я не пробрался к ней. Будто я собирался это делать.

Ну ладно, собирался. Осудите меня.

Господи, почему она? Почему я не могу влюбиться в красивую англичанку, которая носит платья и всегда разговаривает?

Мы с Поппи сели на белую скамью из камня, смотрящую на тупик, я пил «Гаторейд», чтобы успокоить похмелье номер пять на этой неделе, а она – апельсиновый сок.

– Как самочувствие мамы? – спросила она, наблюдая за оранжевой жидкостью в стакане.

Она принесла печенье, которое сама приготовила. Моя мама взяла и откусила кусочек, хотя у нее был ужасный аппетит. Поппи, со всеми ее намерениями и целями, идеальная. Только вот одна проблема – она не идеальная для меня.

Я пожал плечами, все еще смотря на улицу.

На улицу, где мы играли с Луной.

Где я поцеловал ее на пороге дома.

Где я дергал ее за косички.

Бросал в нее водяные бомбочки.

Мы бегали, смеялись, когда она бросала водяные бомбочки в меня .

Там, где мы рисовали мелом на асфальте, прыгали, лежали у нее на лужайке, соприкасаясь головами, и ждали фейерверка на каждое четвертое июля.

А потом я вспомнил, как обращался с ней. Издевался. Поцеловал ее. Унизил.

Я не мог остановить себя от совершения всех этих вещей, даже когда хотел. Отчаянно. Чем сильнее ухудшалось состояние моей мамы, тем больше я пил. Чем больше я пил, тем чаще ужасный Найт Коул выходил из меня. Это порочный круг. Я знаю, как сильно настрадается Луна до того, как надерет мне задницу. Она гордая девочка.

– Я не хочу разговаривать о матери, – честно сказал я.

– Точно. – Поппи стукнула себя по лбу. – Извини. Может, мы тогда поговорим о том, что произошло вчера? О нас?

Нет никаких нас.

– Хорошо.

– Тот случай с Луной…

– Мы с Луной – неоконченная история. – Я прикусил штангу в языке, прерывая ее речь. – Мы всегда будем неоконченной историей. Сейчас. Через пять лет. Когда нам будет по восемьдесят. Вот, в чем дело; в этом всегда будет дело. Ты знала об этом. Ты видела нас до выпускного. Мы всегда были вместе.

Поппи надо расстаться со мной. Я бы спокойно справился с этим. Я бы все равно повел ее на выпускной. Но нет причин терпеть это дерьмо.

– Я поняла. – Она глубоко вздохнула. – Давай попробуем снова. Я готова дать тебе еще один шанс. Если ты хочешь этого.

Не хочу.

Я повернулся к ней, изучая ее лицо: мягкий изгиб ее щек, аккуратно причесанные волосы, безупречное маленькое платье от Неймана Маркуса. Она могла бы стать чьей-нибудь Луной, чьей-нибудь еще. Может, такого парня, как Джефферсон.

– Слушай, Поппи, я знаю, что ты сказала, что мы должны попробовать еще раз…

– Пожалуйста… – Она прочистила горло, неловко хихикая. – Пожалуйста, не заставляй меня умолять. Я знаю, что ты пока ничего не чувствуешь, но я – да. Я чувствую это. Что-то есть. А Луна скоро вернется в Северную Каролину. А это не те обстоятельства, где вы сможете разобраться, что между вами двумя.

Аргументы верные, но я не думаю, что было бы правильно обманывать ее.

Дело в том, что Поппи практически умоляет, чтобы я обманул ее, а у меня сейчас происходит слишком много дерьма, чтобы собраться с силами и оттолкнуть. Она умоляет о том, чтобы быть ради меня, и она такая же сирота, как и я, так что я не могу отказать ей в сомнительном удовольствии. Она удобная. Плюс мне больше не придется притворяться, что я кого-то трахаю. Теперь у меня есть устойчивая платформа.

– Я понял, о чем ты говоришь, но из меня дерьмовый парень, – я дал последний шанс. – Я изменил тебе. Прямо на твоих глазах. Я не хотел делать тебе больно, но сделал.

– Нет. Я знаю. Это просто… – Она огляделась и пожала плечами. – Я видела выражения ваших лиц. Луна не собирается позволять тебе целовать ее снова. Она пожалела об этом. Я хочу этого, я готова рисковать.

Что она видела? Луна пожалела? Моя кровь вскипела в венах.

– Ты пожалеешь об этом, – тихо сказал я.

Она улыбнулась, встала и подошла, присев ко мне на колени и обняв за шею.

– Я не королева, ты знаешь, – хрипло сказала она, ее взгляд упал на мои губы. – Ты можешь трогать меня, когда захочешь.

Я прижался к ней губами и попытался утонуть в ее красоте, даря ей сладкую ложь в качестве опоры.

– Ты королева. – Я стер поцелуй Луны с губ, заменив его сладкими, мягкими лепестками Поппи. – Ты моя королева.