Лабораторией тогда заведовал старенький профессор, который давно уже фактически отошел от дел, посвятив себя написанию своей научной биографии. А всеми делами лаборатории занимался его сравнительно молодой помощник – Семен Барчуков. Он добился согласия своего руководителя, потому что деньги Барчукову пообещали за это согласие огромные, перспективы грандиозные, и он решил, была не была, а такое предложение бывает лишь раз в жизни, надо его принимать. И принял.

– А как только подпись завлаба появилась на бумагах, все сразу же завертелось. Я только диву давался, как при наличии хорошего финансирования можно быстро все провернуть.

Барчукову вменялось еще одно поручение. Ему было нужно раздобыть добровольцев, которые бы не просто согласились поучаствовать в эксперименте, но дали бы подписку о неразглашении и к тому же отвечали бы ряду особенностей.

– В частности, все они должны были быть тяжело, а лучше так и вовсе неизлечимо больны.

Найти подобных людей в городе с вредным производством не составило большого труда. К тому же предложенное вознаграждение было более чем солидным, на что многие и клюнули.

– Кто-то согласился ради денег, кто-то искренне верил, что участие в эксперименте поможет ему. Так что народ побежал валом.

Когда Барчуков обнаружил, что ему приходится буквально отбиваться от толп желающих принять участие в эксперименте, то его охватило смутное чувство неудовлетворенности. Он чувствовал какую-то неправильность в том, что, находясь в непосредственной близости от речки, сам не имеет возможности зачерпнуть из нее полной пригоршней.

– Мне обещали вознаграждение, но оно было куда меньше, чем то, которое получали сами участники эксперимента. А они все шли и шли. И каждый должен был получить кругленькую сумму.

И Барчукова одолела зависть. Столько денег, и все мимо его кармана. Как же так? Это неправильно. И он стал брать деньги с тех, кто желал принять участие в эксперименте. Находились и такие, кто был согласен заплатить немного, чтобы получить в разы больше. Деньги потекли к Барчукову, но этого ему было мало. И он стал думать дальше.

Сам он не был ничем болен, и поучаствовать в эксперименте не имел возможности. Но быстро прикинул, что раздобыть необходимые справки сумеет и встанет это ему совсем недорого. И тогда путь к заветной сумме был открыт. При этом вкалывать себе мутную жижу непонятного происхождения он тоже не хотел. Расчет Барчукова строился на том, что в каждом эксперименте должна находиться контрольная группа пациентов, которые вместо препарата получат дистиллированную воду. Так всегда и всюду проверялась чистота эксперимента. И Барчуков рассчитывал, что окажется именно в этой контрольной группе. И получит нехилые деньги просто за то, что ему введут немножко дистиллята.

Правда, вращаясь среди ученых, которые приехали к ним, Барчуков по отдельным их высказываниям понял, что они несколько неуверены в успешных результатах эксперимента и даже готовятся к череде смертей. Это его насторожило. Умирать он не хотел. К тому же выяснилось, что никакой проверочной группы не будет, всем добровольцам станут колоть препарат. Оставалось давнее и проверенное средство – подкуп должностного лица, к которому Барчуков и прибегнул.

– За некоторую сумму мне удалось договориться о том, что мне будет введен безобидный физраствор без добавления в него исследуемого препарата.

И вот час икс пробил. Все получили свою дозу и были отправлены по домам, ждать результатов.

– Сначала дела у наших пациентов шли хорошо, все испытуемые отмечали улучшение самочувствия. Результаты их анализов тоже радовали. А потом участники эксперимента начали умирать один за другим.

В принципе, ничего удивительного в этом не было. Все они страдали неизлечимыми недугами, и их смерть лечащих врачей нисколько не настораживала. Об участии в эксперименте все испытуемые молчали, потому что дали подписку о неразглашении. И врачи не находили в их смертях ничего особенного. На протяжении долгого времени на их глазах эти люди тяжело болели, проходили лечение, которое не давало положительных результатов, и, как следствие, умирали. Кратковременное улучшение их состояния врачи списывали на случайность, ремиссию, которая продлилась недолго и на общем течении болезни не сильно сказалась.

– Все это было более чем ожидаемо, и наш куратор сверху не слишком удивился, когда среди испытуемых начался мор.

Куда сильней куратор удивился, когда выяснилось, что, по крайней мере, нескольким из всей партии подопытных кроликов удалось выжить. И тут-то Барчуков сполна познал все коварство того человека, с которым связался.

– Мне объяснили, что все мои старания оказаться среди тех, кому не достанется дозы препарата, а достанется чистый физраствор, не остались без внимания. И также мне пояснили, что всем без исключения была введена доза препарата. И что я лишь по чистой случайности оказался среди тех счастливчиков, которым удалось выжить. И теперь за нами всеми выжившими будет установлено негласное, но постоянное наблюдение. Меня это напугало. Я понял, что влип в плохую историю, которая еще неизвестно когда закончится.

– И поэтому вы поспешили перебраться в Москву?

– Отчасти потому, что теперь мог себе это позволить. Отчасти потому, что и впрямь считал, что жить мне осталось недолго, и напоследок хотел хапануть от жизни все, что смогу.

– И сколько же участников осталось в живых?

– В настоящий момент их всего двое. Обоих ты видишь перед собой.

– Еще полгода назад нас было больше, – добавил дядя Коля многозначительно.

Барчуков кивнул.

– Да, после того как большая часть подопытных свинок перемерла, в живых осталось целых шесть человек.

– Шесть? – воскликнул Саша. – Подождите, как шесть?

– А что ты так встрепыхнулся? Ну да, после эксперимента выжило шесть человек.

– Я думал, что всего участвовало шестеро.

– Увы, их было куда больше.

– И сколько же тогда вас было изначально? – с замиранием сердца спросил Саша.

– Больше двух десятков.

– О господи!

Двадцать человек погибли по вине жадного до денег и славы Прохора! Вот кому бы следовало оказаться в тюрьме! А вовсе не его брату!

А Барчуков между тем продолжал:

– Шесть совершенно здоровых и полных сил людей могли порадовать своих кураторов. Хотя до участия в эксперименте, кроме меня, здоровых там не было никого. Да и мое здоровье было благополучным лишь на общем болезненном фоне. На самом деле были у меня и камни в почках, и шумы в сердце, и язвы на пищеводе. И все это совершенно исчезло! Не только у меня, но и у шести остальных человек.

Но потом череда смертей, приостановившись на некоторое время, вновь продолжилась. Правда, теперь она приняла иной характер, теперь участники умирали не от болезней, а от несчастных случаев.

– Что?