Когда он посмотрел на меня, в его синих глазах плескалось столько горя и сожаления, что это разбивало мне сердце.

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Голос его дрогнул. Похоже, его искренне пугала перспектива услышать «нет».

Я еще никогда не встречала таких, как он – таких неравнодушных и заботливых, таких, кто искренне просил прощения за свои ошибки. Я понимала: этот момент – поворотная точка в наших отношениях. Или я скажу «да», и мы будем двигаться дальше, или скажу «нет»… и, вероятно, разрушу все шансы на наше совместное будущее.

Честно? Ни один мужчина прежде не сражался за меня так, как Сойер. Он был на моей стороне с первого же дня. Кроме того, людям свойственно совершать ошибки.

– Да.

Я простила его. Я простила его за то, что он полагал, будто скрывать от меня правду о моей сущности – лучший вариант защиты. Очевидно, это не так. Нам требовалось придумать план «Б» – на этот раз вместе. Тяжело вздохнув, он прикоснулся своим лбом моего, и все во мне потянулось ему навстречу. Я вдруг осознала: все это время я неосознанно возводила между нами невидимые стены. Но теперь перестала сдерживать чувства. Если я хотела завоевать его сердце, требовалось сперва ослабить защиту.

– Я искуплю свою вину, – прошептал он, когда мы забрались в вертолет.

Все болело. Кожа, кости, мышцы – все.

– Спасибо, что пришел спасти меня, – сказала я.

Он покачал головой и тяжело сглотнул.

– Это меньшее, что я мог сделать после того, как ты спасла меня.

Я нахмурилась. Врач начала осматривать на мой кровоточащий локоть, но слова Сойера продолжали звучать у меня в голове.

Как это – «я спасла его»? Может, это связано с тем эмоциональным надрывом, который я заметила в нашу первую встречу? С печалью, которая иногда появлялась в его взгляде, когда он взваливал на свои плечи слишком много?

– Вам нужна операция, – сказала врач Сойеру. – Небольшая пересадка кожи, чтобы ваша естественная регенерация смогла все восстановить.

Он покачал головой.

– Нет. Я в порядке.

Врач – светловолосая женщина лет тридцати – нахмурилась.

– Останется шрам. Заживать будет несколько дней.

Он решительно взглянул на нее.

– Я ее не оставлю.

В его голосе звучало звериное рычание. Женщина опустила взгляд.

– Сойер… – сказал другой врач, но парнем уже полностью управлял его волк: стало очевидно, что переубедить его сейчас не получится.

В вертолет запрыгнул Юджин, и мы поднялись в воздух.

– Ведьма в пути. Встретит нас в твоем доме. Я решил, что ты захочешь соблюсти секретность, – сказал Юджин Сойеру.

Тот кивнул.

– И позвони доктору Бернсу, чтобы осмотрел Деми. Он тоже может прийти ко мне.

Юджин удивленно распахнул глаза.

– Частный доктор твоего отца – только для семьи альфы. Я не думаю, что…

– А я не спрашивал, Юджин, – отрезал Сойер сухо.

Кивнув, Юджин набрал номер, и я протянула руку, чтобы погладить Сойера по лицу и заставить посмотреть на меня. Его глаза были ярко-желтыми. Видимо, когда он был ранен, его волку не нравилось находиться в тесном пространстве с другими людьми. А еще волк чувствовал потребность меня защитить. Даже сильнее, чем человек.

– Все в порядке. Ты ведь пришел, и теперь со мной все хорошо, – замурлыкала я ему на ухо, пытаясь успокоить волка.

Он поднял мою руку, показав на кандалы.

– Ничто из этого не хорошо, – его голос дрогнул от чувств. – Я фактически оставил тебя обычным человеком, ты могла даже…

– Но ничего не случилось, правда?

Я провела большим пальцем по его нижней губе, и он вздрогнул. Из желтых его глаза стали синими, затем – снова желтыми.

– Я облажался, Деми. Мне ужасно жаль. Я так облажался…

Его хватка усилилась, и я поморщилась от боли. Но не отняла руку: я тоже нуждалась в его прикосновениях. Нуждалась в нем. Хотела быть к нему ближе. Никак не могла насытить тем ощущением, которое неизменно возникало у меня в его объятиях.

Ощущением безопасности.

Ощущением, что меня любят и мной дорожат.

Ощущением, что я окончательно и бесповоротно влюбилась.

Все это чертовски меня пугало и в то же время заполняло пустоту в душе.

– Ш-ш-ш, – прошептала я ему на ухо. – Я тебя прощаю.

Он кивнул – темные волосы упали ему на лоб.

– Больше никогда, – он постучал по браслету на моем запястье. – Больше никогда.

И я ему поверила.

– Ты должен положить ее, Сойер.

Высокий мужчина в белом халате слегка обеспокоенно взглянул на Сойера. Тот не отпускал меня ни на секунду с тех пор, как мы покинули Дикие земли. Он прижимал меня к груди в вертолете. Нес на руках через весь кампус. А теперь несколько врачей хотели меня осмотреть, и его волк вернулся, испепеляя их взглядом желтых глаз.

С кровати сняли белье и накрыли полиэтиленовой клеенкой, а сверху – льняной простыней. Мы не пошли в тот дом, где на нас напали вампиры, как я ожидала, – наверное, после того инцидента Сойер переехал. Теперь мы находились в гигантском стеклянном доме неподалеку от кампуса, окруженном зеленой травой и вооруженной охраной, патрулирующей периметр.

Сойер лишь свирепо уставился на доктора, тяжело дыша и крепко прижимая меня к себе.

– Эй, – я притянула его лицо и встретилась с ним взглядом. – Мне больно. Мне не помешает медицинская помощь: я очень серьезно упала с горы. Ты должен меня положить.

Его глаза вновь стали синими. Похоже, одна мысль, что мне больно, причиняла боль и ему самому.

Кивнув, он положил меня на кровать, но продолжил нависать надо мной. Доктор кашлянул:

– Мне нужно место, чтобы ее осмотреть.

Зарычав, Сойер отошел от кровати и встал за спиной доктора и его ассистентки. Медики немедленно принялись за работу.

Приподняв мою рубашку, чтобы осмотреть живот, медсестра цокнула языком.

– Больно, когда делаете вдох?

Я посмотрела вниз и увидела, что по ребрам расползлись огромные фиолетовые синяки. Кивнула. Все это время я старалась дышать неглубоко.

«Сломанные ребра», – напечатал доктор на планшете.

Я слышала, как Сойер заскрипел зубами. Он начал ходить по комнате, пока доктора продолжали осмотр. Посветив фонариком мне в глаза, они попросили меня проследить за движениями пальца.

– Сотрясение, – сказал доктор.