Все эти «крутые» полицейские просто проявляли заботу. Они знали, что я одна, и беспокоились о моем скорейшем выздоровлении, чтобы я смогла снова приступить к работе, и продемонстрировали мне сентиментальную сторону своей натуры, которую обычно предпочитали скрывать. Несколько дней спустя я почувствовала себя намного лучше и скорее наслаждалась своей известностью.

Меня навестила мама. Она была встревожена:

– Я рада, что я здесь с детьми. Вчера вечером был очень странный звонок.

– От кого?

– Не знаю. Звук был такой, будто звонили издалека. Какой-то мужчина. Он расстроился, что тебя не оказалось дома. Я спросила, что тебе передать. Но он ничего не сказал и даже не представился.

– Расстроился? Сильно?

– Трудно сказать. Похоже, он был пьян. Казалось, он плохо понимал, что происходит, и нервничал, говорил быстро. Меня это взволновало.

– Может, ошибся номером.

– Нет, он назвал твое имя. Я сказала, что ты в больнице и сможешь перезвонить только пару дней спустя. Он повесил трубку.

Я представить не могла, кто это, и не вспоминала об этом звонке, пока мне не напомнили о нем почти год спустя.

12 декабря 1974 года на границе штата Невада состоялась конференция правоохранителей по борьбе с межрегиональной преступностью. Детективы штата Вашингтон представили дела о пропавших и убитых девушках, а правоохранители Юты – дела

Мелиссы Смит, Лоры Эйм, Дебби Кент и Кэрол Даронч. Разумеется, сходства были налицо, однако в США, к сожалению, ежегодно убивают сотни молодых девушек. Многих душат, избивают и насилуют. Метод совершения убийств был не настолько характерным, чтобы приписать данную группу убийств одному подозреваемому.

В той бесконечной компьютерной распечатке опергруппы штата Вашингтон фамилия Теда упоминалась пять раз. Тем не менее он все равно оставался одним из тысяч, человеком без криминального прошлого, а его трудовая биография и образовательный уровень не соответствовали стереотипу преступника.

Он жил в Вашингтоне, а теперь переехал в Юту. Его звали Тед, и он водил «Фольксваген». Его подозревала подруга Мег и даже донесла на него, но она очень ревнива и порой не слишком правдива. Ревнивиц, доносивших на своих парней как на того самого «Теда», было хоть пруд пруди.

Уже после этой конференции и настойчивых уговоров Линн Бэнкс Мег пошла еще дальше. Она позвонила в Службу шерифа Солт-ЛейкСити и снова пересказала свои подозрения в отношении Теда Банди. Говорила она на грани истерики, и капитан Хейвуд посчитал, что эта звонящая из далекого Сиэтла женщина преувеличивает и видит связь там, где ее нет. Тем не менее имя «Тед Банди» он записал и передал его Джерри Томпсону, чтобы тот добавил его в список подозреваемых в штате Юта. Следователи не имеют права производить аресты без наличия улик или достоверной информации. Это произошло за восемь месяцев до того, как Тед Банди попал в поле зрения закона, едва ли не бросив полиции вызов, чтобы она его остановила.

Что я могу вспомнить о рождественских праздниках 1974 года? Немного. Ничего особенного не произошло. Помню, что две недели спустя после операции я вернулась к работе: выздоровление затянулось из-за гриппа. Я еще не могла водить машину, но некоторые следователи нашли время, чтобы записать важную информацию о своих уже слушающихся в суде делах, и привезли мне записи, чтобы я могла писать рассказы дома.

Помню, в январе над Пьюджет-Саунд пронесся штормовой ураган, обрушившись на наш старенький пляжный дом с такой силой, что вылетело оконное стекло размером во всю стену гостиной на южной стороне. Осколки стекла, а с ними комнатные растения и лампы отбросило на несколько метров вглубь дома. Казалось, будто торнадо прошел насквозь, а мы намерзлись, пока нам наконец удалось пригласить кого-то вставить новое окно. В тот же месяц затопило подвал, и сразу в нескольких местах потекла крыша. Помню, что чувствовала себя очень удрученной, но не помню, чтобы хоть раз подумала о Теде Банди.

В январе 1975 года после сдачи итоговых экзаменов Тед вернулся в Сиэтл и больше недели – с 14 по 23 января – провел с Мег. Мег не сказала ему об обращении в полицию и своем чувстве вины из-за этого, хотя пока ни один полицейский не обратил на него внимание. Тед был очень добр с Мег, вновь заговорил о свадьбе, и ее осенние сомнения казались теперь давно минувшим ночным кошмаром. Это был старый добрый Тед, которого она столько лет любила. Все свои опасения она загнала в дальний угол сознания. Единственной упомянутой им женщиной из Юты была Калли Фиоре, которую он назвал «чокнутой». Добавил, что перед отлетом Калли вскоре после Рождества организовали прощальную вечеринку.

Но не сказал, что Калли улетела не навсегда, а собиралась вернуться в Солт-Лейк-Сити.

Когда Тед вернулся в юридическую школу, Мег почувствовала себя гораздо лучше. Собиралась сама навестить его будущим летом, а он пообещал, что как можно скорее постарается снова приехать в Сиэтл.

Январские каникулы 1975 года Кэрин Кэмпбелл проводила в Аспене, штат Колорадо. Кэрин, дипломированная медсестра, была невестой доктора Реймонда Гадовски из Фармингтона, штат Мичиган. Пара вместе с двумя детьми Гадовски от первого брака совмещала удовольствие от отдыха с посещением кардиологического симпозиума.

11 января семья заселилась в роскошную гостиницу «Уайлдвуд Инн», в комнату на втором этаже. Двадцатитрехлетняя Кэрин была моложе Гадовски на девять лет, но очень его любила и хорошо ладила с его одиннадцатилетним сыном Грегори и девятилетней дочерью Дженни. Она хотела замуж, и как можно скорее. Однако в тот день они поссорились: Гадовски не спешил снова обременять себя узами брака.

Хотя по приезде у Кэрин начался легкий грипп, она отвезла детей покататься на лыжах, пока Гадовски был на семинаре. На следующий день они поужинали с друзьями в «Стю Пот», где Кэрин заказала тушеную говядину. Остальные пили коктейли, но Кэрин подташнивало, и она ограничилась молоком.

Затем все вместе они вернулись в уютный холл «Уайлдвуд Инн». Гадовски взял вечернюю газету, а Кэрин, вспомнив, что оставила в номере новый журнал, пошла к лифту. С собой у нее был только ключ от номера 210. При прочих равных условиях вернуться в холл она должна была минут десять спустя.

Выйдя из лифта на втором этаже, Кэрин прошла мимо нескольких врачей, с которыми виделась на симпозиуме. Пока она шла по коридору к своему номеру, они проводили ее взглядом.

Внизу Гадовски закончил читать газету и оглянулся по сторонам: его дети весело играли рядом, но Кэрин так и не вернулась. Он посмотрел в направлении лифтов, ожидая увидеть ее с минуты на минуту. Но время шло, а она все не появлялась.

Наказав детям никуда не уходить из холла, молодой кардиолог поднялся наверх, а затем вспомнил, что ключ остался у Кэрин. Он постучал, ожидая, что она откроет дверь. Но дверь оставалась закрытой.

Он постучал в дверь еще раз, а потом еще раз и посильнее, думая, что она в ванной и не слышит. Но дверь она так и не открыла. Он забеспокоился. Если ей стало хуже, она могла упасть в обморок и, ударившись головой, потерять сознание. Он помчался вниз к стойке за вторым ключом и, получив его, снова побежал наверх. Он распахнул дверь и увидел, что в номере все осталось, как было. Нигде не было видно сумочки Кэрин, а ее журнал продолжал лежать там, где она его оставила – на прикроватной тумбочке. Стало ясно, что в номер она не заходила.