А он, как мальчишка, стоит у дверей ее спальни, подбирая слова, чтоб сказать и объяснить, но так и не заходит, а вновь спит в кабинете. Соболь еще пропал, упрямец чертов, засел в одном из спортивных клубов на окраине и то разбивает лица, то рвет груши.

— Да, что?

— Все хорошо? Руки совсем ледяные.

Полина смотрит вниз, Герман греет ее пальцы, от его тепла кожу начинает покалывать мелкими иголочками. Поднимает голову, смотрит, а в его глазах столько боли и сожаления.

— Ну, что ты, девочка, что с тобой? — голос низкий.

Герман поднимает руку, проводит по прядям волос, задевая кожу. Полина сейчас такая трогательная, такая притягательная, хочется сжать ее в объятьях, укрыть от всего мира, хочется снова увидеть улыбку на ее лице. Не в силах себя сдерживать, наклоняется, целует, до боли впиваясь с сочные губы, лишая девушку воздуха.

Целует долго, сминая, подчиняя себе одним поцелуем. Полина напрягается, но через несколько секунд расслабляется в его руках, стонет, отвечает сама, обнимая все еще холодными руками за шею.

От мужчины снова пахнет морозной свежестью, она проникает в легкие, заполняя их, Герман сжимает ее щеки, продолжая терзать поцелуем.

Так страстно.

Так жарко.

Так до боли сладко.

— Как же я скучаю по тебе.

Рука опускается ниже, задирая подол домашнего платья, под ним лишь одни трусики, грудь болезненно ноет, стянутая бельем для кормящих. Полина чувствует, как течет молоко, как только Герман отпускает ее лицо и слегка сжимает ее.

Германа ведет от запахов и вкуса Полины, такой сладкий и такой родной. Только она может так пахнуть, только его женщин пахнет особенно. Он дуреет, ласкает полную грудь, скользит ладонью по бедру, ниже, накрывает ее между ног, лаская прямо так, через белье.

— Безумно скучаю по тебе, моя девочка.

Это его «моя девочка» возбуждает еще сильнее, а пальцы дразнят, заставляя стонать и двигаться навстречу им. Полина и сама безумно соскучилась по этому мужчине. По своему мужчине.

Его поцелуи, его ласки лишают воли, заполняют желанием разум. Полина тает в его руках, пальцы ласкают клитор прямо через ткань трусиков, губы Германа на скулах, щеках, шее.

— Герман, подожди, — Полина пытается прийти в себя, отстраниться от мужчины, но это выходит плохо. Понимает, что надо поговорить, разобраться во всем, а не следовать инстинктам и желаниям. — Герман, послушай.

Мужчина останавливается, замирает, тяжело дышит, в голове только похоть и то, как он хочет свою девочку. Но убирает руки, смотрит на то, как Полина растеряна, как горят румянцем ее щеки, как растрепаны волосы, это уже возбуждает.

— Герман, если мы не поговорим и не разберемся во всем, у нас ничего не выйдет, ты понимаешь? Я, может, веду себя неправильно и глупо, но я привыкла думать и анализировать, делать выводы, так уж я устроена. Меня очень волнует то, что произошло, просто я никогда не была в такой ситуации, никогда не общалась с такими мужчинами, как вы, поэтому все, что происходит, для меня дико.

Полина отошла на шаг назад, одернула платье, поправила волосы, она так хотела донести до Германа те сомнения, что с каждым днем только нарастают.

— Я не маленькая и не глупая, но когда я увидела вас в первый раз, то поняла, вы далеко не просто бизнесмены, это было неважно, вы взяли меня в такой крутой оборот. Да еще те сны не давали покоя.

— Какие сны?

— Об этом потом. Но я ни на секунду не пожалела, что осталась с вами, даже когда вы якобы погибли и вернулись, я все равно была с вами не смотря ни на что. К тому же вы подарили мне сына, о котором я и не мечтала, но то, что произошло недавно, заставило меня задуматься. Тот мужчина, Рустам, сказал, что вы были наемными убийцами, что вы убили его мать и сестру, это правда?

Герман нахмурился, потер отросшую щетину ладонью, неотрывно смотря на Полину. Вот и нашлась причина ее молчания и желания уехать домой, не видеть их никого.

«— Нет, это неправда», — сказал тихим, но твердым голосом. — Рустам был мальчиком, подростком, когда мы пришли в его аул, его отец был другом нашего нанимателя. Наша задача была охранять и пресекать попытки сопротивления, ни я, ни Влад никогда бы не подняли не то что оружие, руку на женщин или детей. Да, мы не святые, на нас с Соболем достаточно грехов, и мне понятен порыв Рустама отомстить, я мстил сам, но не хвалюсь этим.

— Что там произошло?

— Обыкновенное сопровождение, нас даже не было в доме, отец Рустама был давним другом и партнером одного непростого человека, но их взгляды разошлись, первый стал пропагандировать терроризм, нашему нанимателю это не нравилось. Потом говорили, что женщина с девочкой вбежали в комнату, обвешанные взрывчаткой, женщина что-то кричала, грозилась всех уничтожить одним нажатием кнопки.

— Ее убили?

— Да.

Полина зажала рот ладонью, отворачиваясь к окну. Герман подошел ближе, опустив руки ей на плечи.

— Я не горжусь своим прошлым, я завязал с ним, думал, что ради себя, но оказалось, что мне одному ничего не нужно. Мы не убивали тех людей, но и оправдываться за свое прошлое я не буду, в этом нет смысла. Сейчас только ты и сын — смысл моей жизни.

— Но я так боюсь, что это повториться, за Сашу боюсь. Вдруг кто-то еще решит, что должен вам отомстить? Вдруг с вами что-то случится? Я ведь не переживу этого? Ты понимаешь?

— Конечно, понимаю. Я все понимаю, моя девочка. Такого больше никогда не случится.

Полина обнимает его, прислоняется к широкой груди, слышит, как сердце Германа так же, как ее, гулкими ударами бьется в унисон. Она верит ему, конечно, верит, он не допустит больше такого. Да и как жить без них двоих? Просто замкнувшись в своей скорлупе, лить слезы, терзать душу сомнениями, жить только ради сына, и все равно каждый раз бояться? Нет, она так не сможет, ей хватило этих недель.

— Я вспомнил, как увидел тебя впервые. Ты была такая растерянная, но с такими красивыми янтарными глазами, полными любопытства и желания.

— А сейчас? Они красивые? — так было важно услышать от Германа такие слова, он и так, на удивление Полины, сказал слишком много за эти минуты.

— Самые красивые.

Поднимает ее лицо за подбородок, вглядываясь, рассматривая тонкие черные лучики от зрачка. Герман и не думал, что так затянет она его в свой омут.

— Я так благодарен тому циклону, что отменили наш рейс. Что мы приехали в гостиницу.

— В свою гостиницу.

— Благодарен судьбе, что я встретил тебя.

Он, наконец, ее целует, снова от его губ жар идет по всему телу. Полина отвечает, цепляясь за ворот рубашки, стонет, тянется сама. И снова его руки под ее платьем, и снова его губы на ее шее. Герман легко подхватывает девушку под ягодицы, усаживая на стол, раздвигая ее колени, скользит пальцами под белье, продолжая целовать, ласкает возбужденную плоть.