– Ням-ням! – Адам усаживается на диване и разворачивается так, чтобы можно было разговаривать, пока Лу на кухне. – Кстати, я проверил в банке спермы, мои образцы все еще можно использовать.

– Здорово!

– Правда? – Адам улыбается. – Думаю, на все про все уйдет несколько недель, но это лучше, чем ждать полгода.

– Разумеется! – Адам кажется ей по-настоящему взрослым, приходит к выводу Лу. Ответственный, предусмотрительный. Правда, Хоуи, спорит она со своим другом в его отсутствие. Ну и пусть он не с картинки, что с того? Ты у нас тоже не Адонис! Если наш ребенок получится немного… невзрачным, разве меня настолько заботит внешность? Нет! Главное, чтобы он был счастливым и здоровым.

* * *

Вот тебе и на, думает Адам, застегивая ремень безопасности и включая фары. Какие странные сорок восемь часов…

Обычно он включил бы радио, но после долгих разговоров сегодня вечером нужна была тишина, чтобы собраться с мыслями. Адам не религиозен и редко говорит о Господе, высших силах или реинкарнации, хотя и старается уважать чувства верующих. Даже понятие «кармы» кажется ему чересчур оптимистичным способом смотреть на мир. Тем не менее сегодня он чувствует себя практически, если не всецело, благословленным судьбой.

То, что говорила Лу, было настолько понятным, что Адам и сейчас улыбается, пока едет вдоль променада.

– Не стоит менять договоренности об опеке над ребенком слишком часто после того, как он родится, – сказала ему Лу, поэтому они договорились составить с самого начала устраивающее всех соглашение, имеющее юридическую силу. Когда Адам поинтересовался, что произойдет, если в будущем у нее наметятся какие-то отношения, Лу ответила: – Если даже в отношениях будем состоять мы оба, мы все равно остаемся родителями этого ребенка и всегда будем главными опекунами.

В душе Адам зааплодировал от радости. Пока что кажется, что Лу искренне заинтересована в его участии. Они практически соседи и не планируют никуда отсюда переезжать, что тоже на руку.

Мне от многого придется отказаться, думает Адам, проезжая мимо Павильона[27]. Башенки в восточном стиле и купола переливаются оранжевым в свете прожекторов и кажутся особенно красивыми, это дань уважения удовольствиям и декадансу. Возможно, я не смогу даже просто поужинать у друга, не говоря уж о том, чтобы уйти в отрыв.

Однако он уже понимает, что при появлении у него ребенка между ним и большим количеством его веселых, прожигающих жизнь друзей разверзнется пропасть. Он и так уже перестал быть завсегдатаем вечеринок, да никогда и не был таким уж светским львом, как, скажем, Хоуи, а отношения с Норманом оставили болезненный шрам и обиду, поэтому случайный секс уже не так его привлекает, как раньше.

Не случится ли так, что все мое время будет принадлежать Лу и ребенку, думает он. Он размышляет о работе, о том, кто будет присматривать за малышом в течение дня. Им нужно обговорить все это подробнее. Пока что Адам подолгу работает и понимает, что в один момент это изменить невозможно.

Хотя я мог бы сократить рабочие часы, размышляет он. Его мучило неприятное ощущение, что сумасшедший график просто оберегает его от того, чтобы признаться в собственном одиночестве. Но сокращение рабочего времени означает и уменьшение заработка, а вот это уже не очень хорошо. Адам надеялся купить новую машину, сейчас у него вполне респектабельная модель, но он изучал рынок на предмет наличия легковых автомобилей с откидным верхом, ему хотелось приобрести что-то элегантное и выделяющееся, как-то побаловать себя. Вряд ли такая машина подойдет для мужчины, который возит с собой малыша…

Тут он вспоминает, как миссис Малхотра беспомощно наблюдала, как угасает ее муж. Сегодня утром он навещал их, чтобы увеличить дозу морфия. Старик умирает, возможно, не дотянет и до завтра.

Все эти «но» носят сугубо практический характер, их можно разрешить, думает Адам. Да, можно продолжить таскаться по вечеринкам и напиваться. Да, можно и дальше горбатиться с восьми до восьми, пока не упаду. Можно купить себе авто с откидным верхом. Но в конечном итоге жизнь – это люди и переживания, а не удовольствия, деньги или шмотки. Нет ничего более фундаментального, чем желание продолжить свой род. Что-то, назовем это наитием, если не судьбой, привело ко мне Лу. Шанс купить навороченный автомобиль у меня еще будет, но не будет другой возможности обзавестись ребенком.

Июльское утро, и Кэт на работе, сидит на металлическом стуле у лестницы. Смотрителям отводятся в музее специальные места, но именно это, как кажется Кэт, самое интересное, и она ждет, когда во время дежурства ее назначат именно туда. По большей части работа кажется ей скучной, но отсюда можно наблюдать за потоком посетителей, пришедших полюбоваться викторианской коллекцией справа от нее. Кэт пытается угадать, около каких картин они задержатся, пока посетители проходят мимо, и потом проверяет, права она или нет. Она может подолгу восхищаться парой своих любимых произведений искусства: всего в паре метров от нее расположена бронзовая фигура женщины в натуральную величину, которая потягивается после сна, а дальше по коридору – внушительная мужская фигура из кирпича. Но больше всего ей нравится просто находиться на пути следования посетителей, которые входят в двери слева от нее. Таким образом можно взаимодействовать с публикой. Некоторые более асоциальные коллеги предпочитают отсиживаться подальше от чужих глаз, а Кэт нравится отвечать на вопросы, делиться своими восторгами в отношении произведений искусства и просто болтать. Она может проводить желающих на второй этаж, чтобы те осмотрели более популярные экспонаты – работы Генри Мура, Фрэнсиса Бэкона и Пола Нэша. На лестнице висят картины маслом кисти Стэнли Спенсера, поэтому можно обсудить его живопись с посетителями. Сегодня в галерее особенно много людей. Пришла группа отличников из средней школы Лидса. Учитель привел их сюда в ознаменование окончания экзаменов. Несмотря на разгар лета, на улице дождь, а значит, большее количество людей отправляется в город за покупками. Музей расположен неподалеку от построенного в шестидесятые и любимого люмпен-пролетариатом «Меррион-центра» и новомодного «Лайта» с его отвесными стеклянными стенами, поэтому в дождливые дни привлекает куда более разнообразную публику, чем обычно. Люди хотят выпить чаю и обсохнуть в местном кафе. Научные сотрудники, обсуждающие политику университета, и пенсионеры, которые катят сумки на колесах с покупками из «Моррисонс», встают в очередь за леди, увешанными бумажными пакетами из дизайнерских бутиков, и все жаждут получить чайничек лучшего йоркширского чая.

Пиджак Кэт наброшен на спинку стула. Она чувствует, как вибрирует телефон в кармане. Вообще-то нельзя оставлять телефон включенным и уж тем более отвечать на звонки, но она ждет один определенный звонок уже три месяца – целых три месяца! – и вместе с нарастающим нетерпением пришло и нежелание соблюдать правила.

Она тайком смотрит на экран. Господи! Наконец-то! Они! К несчастью, раздается чей-то голос, и тощий мужчина наклоняется к ней: