Наташа сняла маску и наложила крем-базу:

– Все, девушка, можете вставать. Одевайтесь и садитесьв кресло. Что-то вы бледненькая. Вы всегда такая?

– Да, – процедила Лера сквозь зубы.

– Тон сделаем потемнее, чтобы лицо выглядело здоровым,хорошо?

– Все равно.

– Макияж дневной или вечерний?

– Поярче.

Ей было трудно говорить, челюсти словно свело от душевнойболи. Домработница! Неужели Игорь сам так о ней говорил? Неужели это с его словтеперь повторяют, что у него есть прислуга, работающая не за деньги, а закороткие минуты торопливого, снисходительного, бездушного секса? Нет, не можетбыть, не может, это все девки его, глупые и завистливые. Они же видят, как Леракрасива, не могут не видеть, у них глаза есть, вот и сочиняют, что она маленькая,страшненькая и глупенькая. Дряни, паршивые дряни! Она обязательно скажет Игорю,какой грязью поливают ее его случайные любовницы, пусть ему станет стыдно.

– Какой у вас будет костюм?

– А? – непонимающе откликнулась Лера. – Какойкостюм?

– Я спрашиваю, макияж к какому костюму делать? –терпеливо повторила Наташа. – К темному, светлому? Прическу менять будете?

– Нет-нет, все будет как сейчас. Я просто хочу яркиймакияж. Как можно ярче.

– Экстравагантный?

– Да.

Ей инстинктивно хотелось стать непохожей на саму себя,потому что ее обуял ужас: а вдруг кто-нибудь ее узнает? Уже пол-Москвы знает,что у Вильданова есть домработница, прислуга, осталось только, чтобы хоть одинчеловек из тех, кто видел ее у Игоря, узнал ее на улице – и конец. Все начнутпальцем показывать и смеяться. Боже мой, какой позор!

Когда Лера вышла из салона, уже начало темнеть. Надо выпитькофе где-нибудь поблизости и идти в анатомичку готовиться к завтрашнейпересдаче. Она понуро брела по Комсомольскому проспекту в сторону метро«Фрунзенская», боясь поднять глаза. А вдруг ей попадется кто-то из знакомыхИгоря?

Переступив порог здания института, Лера почувствовала, чтоее немного отпустило. Здесь не могло быть подружек Игоря, здесь никто не знаето ее позоре. Оставив шубку в гардеробе, она вытащила из пакета свой халат иотправилась в анатомичку.

– Привет, – окликнул ее сокурсник, тащивший вруках поднос с черепом, – вы когда Тункину сдаете?

– Сегодня сдавали, – неохотно ответила Лера.

– И как он? Сильно зверствует?

– Да нет, не сильно, – ей не хотелось бытьнесправедливой, – в меру. Я сама виновата, плохо отвечала.

– А ты что, зачет не получила? – изумилсясокурсник. – Ты же всегда в передовиках производства ходила.

Она молча пожала плечами и отошла. Не станет же она каждомувстречному-поперечному объяснять, почему не сдала зачет, почему постоянноотвлекалась и из-за чего нервничала. Кто они такие, чтобы Лера перед нимиотчитывалась и оправдывалась? Они мизинца ее не стоят, примитивные создания.

Взяв поднос с препаратами и пристроив его на широкоммраморном столе, вокруг которого стояли студенты с точно такими же подносами ираскрытыми учебниками, Лера поставила сумку рядом с собой на пол и сталаснимать кольцо с бриллиантом. Она всегда снимала кольцо, прежде чем натянутьперчатки, и вешала его кулоном на золотую цепочку. Привычно подняв руки инащупывая замочек цепочки, она вдруг вспомнила своего недавнего знакомого,который рассказывал такие интересные вещи про поля и излучения. Кулон нацепочке носить вредно, так он говорил. А вдруг правда? Может быть, все еенеудачи с Игорем как раз оттого, что она неправильно носила кольцо? Ведь раньшеникакого кольца не было, и Игорь заметил ее и сделал своей возлюбленной, апотом кольцо появилось, и все пошло наперекосяк.

Лера решительно достала из сумки кошелек и положила тудакольцо. Не стоит рисковать, когда и без того все из рук вон плохо. Настроениебыло – хуже некуда, но девушка попыталась сосредоточиться на лежащих перед нейпрепаратах желудка и кишечника. Беда бедой, но завтрашний зачет сдавать всеравно придется, Преподавателю дела нет до душевных травм студентов.

Ей удалось немного отвлечься от своих переживаний, когда надсклоненными головами пронесся громкий голос:

– Минуточку внимания, господа медики! Посмотрите,пожалуйста, чья это сумка!

Обернувшись на голос, Лера взглянула в сторону двери иувидела незнакомого мужчину, державшего в высоко поднятой руке дамскую сумочку.ЕЕ сумочку. Да нет, не может быть, ее сумка стоит внизу, еще минуту назад,кажется, Лера чувствовала ее ногой. Опустив глаза, она обнаружила, что сумки наполу нет. Как же так?

– Это моя! – закричала она изо всех сил, боясь,что ее не услышат, и высоко вскинула руку в резиновой перчатке. – Это моясумка!

Она стала торопливо протискиваться между заполнившимианатомичку студентами, испугавшись, что мужчина с ее сумкой сейчас исчезнет. Ноон и не думал никуда исчезать, он спокойно стоял у двери и смотрел наприближающуюся девушку.

– Значит, сумка ваша? – переспросил он, когда Лераоказалась рядом с ним.

– Моя. Зачем вы ее взяли? Вы ее украли?

– Да нет, что вы, – рассмеялся мужчина, – тоесть ее действительно украли, но не я, а вот этот субъект.

Он указал рукой куда-то за дверь. Лера выглянула в коридор.Там стояли двое высоких парней, которые крепко держали за предплечья третьего,невзрачного дядьку лет сорока, невысокого и субтильного. «Такой в любую щелкупролезет», – машинально отметила про себя Лера.

– Понимаете, – весело продолжал мужчина, – яработник милиции. Проходил мимо вашего института, вижу – выходит из дверей этоттипчик, а в руках у него женская сумочка. Непорядочек, верно? Если мужчинанесет сумочку, значит, где-то рядом должна быть его дама, а дамы я никакойчто-то поблизости не наблюдаю. Глаз у меня наметанный, и я его сразу под уздувзял. Чья, спрашиваю, сумка? Где хозяйка? Он хлипкий оказался, стал плести, чтонашел на улице и теперь заходит во все учреждения подряд и спрашивает, непотерял ли кто сумку. Короче, обычная песня, все ворюги ее поют, когда их споличным поймаешь. Вы же свою сумочку не теряли и не забывали нигде?

– Нет, конечно, – Лера немного успокоилась и дажепостаралась улыбнуться как можно приятнее. Этот мужчина ей начинал нравиться,от него исходило какое-то спокойствие и невозмутимость, но не мрачная, а веселая,каждую секунду готовая взорваться шуткой и смехом. – Я принесла сумку ванатомичку и поставила рядом с собой на пол. Мне кажется, я еще несколько минутназад ее видела.

– Ну, насчет нескольких минут вы, пожалуй,преувеличиваете, – покачал головой работник милиции, – с моментакражи прошло как минимум минут десять-пятнадцать, а то и все двадцать. Но это ипонятно, вы же занимаетесь, время бежит незаметно.