— Как твоя рука? — спохватилась Сабина, заметивпластырь на руке у Максима.

— Отлично. Уже почти все зажило. По крайней мере, спродуктами я справлюсь. Ты не забыла про завтрашний ужин? — спросилМаксим, тревожно глядя на нее. — Завтра пятница. Я уже продумываю меню.

Она не успела ответить, потому что дверь распахнулась, и вприемную влетел мужчина в красной куртке и каскетке. Черные кудрявые волосы иулыбка первыми бросались в глаза. В улыбке было столько чувств, столько весны,хорошего настроения, столько перспектив и надежд, что невольно хотелосьответить на нее с такой же пылкостью.

— О, кого я вижу! — воскликнул человек с улыбкой ираскинул руки, собираясь обнять Максима. — Сколько лет, сколько зим. Какжизнь?

— Отлично, Леха, отлично. — Максим встал, и онипринялись хлопать друг друга по плечам.

Затем дошла очередь до Сабины.

— Вы — новенькая! — констатировал Леха и протянулруку через стол. — Алексей Ватченко, разрешите представиться.

— Сабина Брусницына, — ответила та, привстав сосвоего стула.

Он пожал ее руку с комически-серьезным выражением лица,которое означало, что он тут неформально и не ??обирается разводить антимонии.

— У Сереги нет какой-нибудь делегации из Сингапура,которую невозможно разогнать? — спросил Ватченко у Максима. — Или туту вас очередь? Из страждущих лицезреть любимого руководителя?

— Я стоял первым, но тебе, так и быть, уступлю.

— Я ненадолго, — пообещал тот. — Потомзагляну к тебе, перебросимся парой слов. Ты будешь на месте?

Максим заверил, что будет и, шепнув Сабине, чтобы не забылапро ужин, ретировался. Ватченко подмигнул ей, стукнул в дверь костяшкамипальцев и сразу вошел. Дверь по нелепой случайности осталась приоткрытой. Щелкаоказалась совсем небольшой, но звуки все равно просачивались в приемную, темболее что Ватченко, кажется, не умел понижать голос.

Через несколько минут Сабина уже поняла, что они лучшиедрузья и постоянно общаются.

— Отличная стрижка, — заметил Ватченко и страннохихикнул. — И под кого же ты стригся?

— Под Кэри Гранта, — проворчал Тверитинов.

— У нее неплохой вкус, — похвалил Леха, и у Сабинывытянулось лицо.

О ней что, сплетничали?! Невероятно. Вот она, пресловутаямужская сдержанность и скупость на слова!

Затем мужчины принялись обсуждать какие-то неотложныевопросы по поводу дороги, которую прокладывают возле их загородных домов,летний отпуск и семейные неурядицы.

— Она опять приезжала, — признался Тверитинов,кашлянув. — Надя.

— Я знаю.

— Откуда?

— Ну, как откуда? Она же дружит с моей Лариской!

— А, ну да, — вяло откликнулся тот.

— Лариска тобой восхищается, — продолжалВатченко. — Ты даешь бывшей жене деньги по первому требованию. Аттракционневиданной щедрости.

— Ты же знаешь, как я ко всему этому отношусь…

— Знаю. Как идиот.

Сабина затаила дыхание. Щекотливая ситуация! Если онавстанет и закроет дверь, они сразу поймут, что она все слышала. Если случайночем-то стукнет или звякнет — они закроют дверь сами.

Оставалось сидеть тихо-тихо.

— Да, ты женился на ней, когда вы были еще детьми, но стех пор много воды утекло…

— Ты не понимаешь! Надя из-за меня ничего не добилась вжизни, я просто не могу бросить ее на произвол судьбы.

— Как это не добилась? — саркастически спросилВатченко. — Она добилась тебя. И это самое лучшее, что могло с нейслучиться.

— Не драматизируй. Честно говоря, я теряюсь в ееприсутствии. Она постоянно говорит, что все еще любит меня. Я чувствую себяидиотом.

Они помолчали, и Ватченко уже совершенно другим,заговорщическим тоном спросил:

— Знаешь, кто мне звонил?

— Ну?

— Не ну, а Жанна Пальваль. И знаешь, кто ееинтересовал?

— Я, — ответил Тверитинов. — Нетруднодогадаться, раз ты приперся с самого утра.

Сабина подобралась на своем крутящемся стуле и едва неуехала к стене. Пришлось схватиться пальцами за край стола. Жанна Пальваль!Знаменитая певица, исполнявшая песни собственного сочинения, —утонченная,талантливая и независимая. Некоторое время назад она вышла замуж замиллионера и уехала во Францию, где начался второй этап ее карьеры. Онавыступала на лучших сценах мира, последний ее альбом стал сенсацией. СлушатьЖанну Пальваль считалось хорошим тоном. Она так виртуозно владела голосом, чтоСабинин отчим, большой знаток и ценитель классической музыки и вокала, уходил сее концертов с повлажневшими глазами.

— Она услышала про то, что ты делаешь все этиэксклюзивные штучки — визитки, почтовые наборы, альбомы для фотографий, —и загорелась идеей заказать у тебя что-нибудь изысканное для себя и своегостарикашки. Клянусь, она была в нетерпении. Наверняка скоро раздастся звонок, иты услышишь ее божественный голос.

— Не нужно этих интригующих интонаций, — пробурчалТверитинов. — Все давно перегорело.

Сабина прикусила указательный палец. «У него был роман сЖанной Пальваль! — ахнула она про себя. — А я подозреваю его вкаких-то махинациях с бумагой. Быть не может, чтобы человек, который нравитсятакой потрясающей женщине, оказался аферистом международного масштаба. Жанна быего раскусила, она бы почувствовала в нем фальшь».

— Не будь идиотом и не пытайся увильнуть. Кроме того, язнаю Жанну. Она неотвратима, как тайфун. Если она тебя хочет, она тебя получит.И вообще… Вдруг это настоящая любовь?

— Ты меня поражаешь. — Тверитинов пощелкалзажигалкой, прикуривая. — Настоящая любовь не приходит со второй попытки.

— Так и будешь киснуть в одиночестве? — наседалВатченко. — Под лежачий камень, друг мой, не только вода не течет, тудадаже воздух не попадает. Еще немного, и ты протухнешь. Сгниешь, как старыйгриб.

Если бы не Боря Чагин, который неожиданно появился вприемной, Сабина наверняка узнала бы о своем боссе еще много интересного. Нодверь резко распахнулась, и бригадир нарисовался в проеме во всем своемвеликолепии — с разбитой губой и синяком под глазом. Создавалось впечатление,что в приемную вползла грозовая туча. Выражение лица Чагина обещало гром ишаровые молнии.

— Здрась-сь-те, — буркнул он, подарив Сабинестранный взгляд. С таким выражением хищник смотрит вслед ускользнувшейдобыче. — Я к Сергею Филипповичу.

— У него посетитель, — ответила примернаяпомощница, стараясь говорить как можно тише.

Синяк и разбитая губа ничуть ее не удивили. Такая противнаяморда просто напрашивается на то, чтобы кто-нибудь по ней врезал.