— Только что я окончательно убедился, что личную жизньвы ставите выше работы! Вы непрофессиональны! Вам наплевать на этику, выраздаете мои телефоны своим кавалерам!

— Это ваш двоюродный брат, — начала закипатьСабина. — Он давно знает номер вашего телефона. Он работает на вас!

— Мой двоюродный брат тут совершенно ни при чем, —отрезал Тверитинов. — Если бы вы его не поощряли звонить ночью, ему бытакое даже в голову не пришло. Я с самого начала понял, что вы свистушка!

— Я — кто?!

— Свистушка! — с выражением повторил он. — Выдаже одеваетесь вызывающе. Посмотрите на себя! Все обтянуто так, что дажестыдно смотреть. И в таком виде вы собираетесь ходить на службу?

— Какая чушь, — ответила Сабина, отступая к своейкомнате. — Это очень скромный костюм.

Она сделала глубокий вдох для того, чтобы сказать ещекое-что, но пуговицы скромного костюма не выдержали такого напряжения. Раздалсястранный звук, после чего верхняя отскочила, ударилась в стену и, срикошетив,поскакала по журнальному столику. За ней практически сразу последовали вторая итретья. Четвертая попала Тверитинову в лоб.

Не успели они оба и глазом моргнуть, как жакет распахнулсядо пояса.

— О, знакомое бельишко! — воскликнул он с кривойулыбкой. — Давненько вы мне его не демонстрировали!

Ни слова не говоря, Сабина метнулась в свою комнату, захлопнулаза собой дверь и закрылась на задвижку. Стащила с себя жакет и бросила взгляд взеркало. Щеки пылали, как у невинной девицы, которую пощекотали усами за ушком.«Вот это да! Никакой он не Барсик, — подумала Сабина. — Снежный барскак минимум. А его выходка больше всего похожа на сцену ревности».

Костюм было жалко. Оставалось надеяться, что «снежный барс»не соберет все пуговицы и не выбросит их в окно. Придется отложить поиски дозавтра, ничего не попишешь. Странно, но стычка с боссом не испортила Сабиненастроения. А аппетита и подавно. Она уложила пострадавший костюм обратно вчемодан, решила, что душ принимать не пойдет и вообще до утра не высунет носаиз своей комнаты. Влезла в пижаму и протянула руку к припрятанному ужину.Достала горшочек с салатом, распаковала и поставила на тумбочку. На очереди былпакет с колбасой. Сабина развязала его, повела носом и ахнула.

Колбаса пахла. Нет, не просто пахла — она воняла. «Добрая»продавщица сбагрила ей лежалый товар, плотно завязав пакет, чтобы до поры довремени доверчивая дурочка не почувствовала запаха.

Сабина смотрела на скользкую колбасу и переживала чувства,которым не находилось определения. Боль, разочарование, обманутые ожидания —все связалось в один тугой узел. Ей стало так горько оттого, что ее обманули!Ее, человека, который возлагал на эту колбасу такие надежды! Она мечтала о нейвсю вторую половину дня! Она баюкала мысль о том, как будет жевать ипроглатывать маленькие нежные кусочки, заедая их салатными листьями. Невыдержав напряжения, Сабина упала лицом на кровать и горько разрыдалась. Дажекогда Дима Буриманов высказал ей все свои претензии, так она не плакала.

Тверитинов тем временем довольно быстро пришел в себя.Некоторое время он неподвижно стоял посреди гостиной, потом присел на корточкии принялся собирать разбежавшиеся по всему полу пуговицы. Успел обозвать себяидиотом, мальчишкой, даже козлом… И тут услышал сдавленные рыдания.

Сначала он решил, что ни за что не станет извиняться. Да, онсвалял дурака, но ничего особенного не сделал. Концерт продолжался. Десятьминут, пятнадцать, двадцать… Через полчаса он понял, что выдержать такое ему непо силам, и принялся стучать в дверь.

— Уходите, — ответила дверь нечеловеческимголосом.

— Послушайте, я приношу свои извинения. Я сорвался. Этогобольше не повторится.

Помощница не отвечала, продолжая стенать. До Тверитиновадоносились душераздирающие звуки, от которых по спине у него поползли мурашки.

— Сабина, пожалуйста, откройте, — требовал Сергейснова и снова, решив, что, если она не прекратит плакать, он просто выбьетдверь ногой, оттащит ее в ванную комнату и сунет под холодный душ.

— А у вас есть колбаса? — неожиданно спросиладверь сдавленным голосом.

— Есть, — ответил Тверитинов, не понимая, в чемтут подвох.

— Какая?

— Докторская.

Он боялся сказать лишнее слово, чтобы все не началосьсначала.

— А она не тухлая?

— Да нет, очень даже приличная колбаса.

Тверитинов все еще не мог поверить, что жуткий концертзакончится простым походом к холодильнику. Тем не менее он услышал, какщелкнула задвижка, скрипнули петли и на пороге появилось лохматое существо слицом, похожим на кусок белого пластилина, который долго комкали в руках,решая, что из него вылепить. В пластилин кто-то вставил маленькие глазки иприделал к нему красный нос.

— И я могу ее съесть? — спросило существо. —Вашу колбасу?

— Легко.

Тверитинов никогда еще не видел женщин после того, как онипроплакали навзрыд целых полчаса.

— Вы мне ее отдаете?

— Теперь, когда вы успокоились, я готов отдать вамвсе, — искренне признался он. — Даже кекс с изюмом, который яприпрятал на Рождество.

ТРЕТИЙ ДЕНЬ

Завтрак: черный кофе, сухарик.

Обед: морковь, обжаренная на растительном масле, помидор,мандарин или апельсин.

Ужин: два яйца, нежирная колбаса, листовой салат.

Сабина напечатала два письма и один раз поговорила потелефону, когда появился Максим Колодник.

— У тебя все в порядке? — с порога спросил он.Солнце било в окна, и его глаза казались ярко-зелеными. — Вчера мы такстранно поговорили по телефону…

— Боссу не понравилось, что ты позвонил мне, пользуясьего личным каналом связи.

— Вот черт, — озадаченно пробормотал он и сел настул, предназначенный для посетителей. — Кстати, Сергей здесь? Мне нужно сним переговорить по делу.

— Здесь, — кивнула Сабина. — Пьет четвертуючашку кофе.

Утренний сухарь, зажаренный в тостере, несколько примирил еес жизнью.

— Ты поздно легла? — сочувственно спросилМаксим. — У тебя глаза спят.

Сегодня утром она вообще не знала, как вернуть себечеловеческий облик. После вчерашних слез лицо было похоже на кусок теста, иглаза в нем просто утонули. Пришлось тащить из холодильника лед и производитьглубокую заморозку.

Тверитинов упорно делал вид, что ничего не случилось.Пуговицы — все до одной — обнаружились в кабинете на журнальном столике, вхрустальной пепельнице.