– И на машине специальной, – встрял Венчик. – У них там, на территории, часовенка стоит, из которой трансляция во все цеха идет. Так службу там утром батюшка провел во здравие раба Божьего Алексея.

– Да и бог с ней. Меня интересует, что ты про его врагов смог выяснить.

– А нету их! – развел руками он. – А если и есть, то ничем себя не оказывают.

– Пошли дальше. То, что его жена была редкостная стерва, что дети ее в дом престарелых отправили и умерла она не так давно, я уже знаю. Теперь вот тебе задание: напротив того дома, где Шестопалов с первой семьей когда-то жил, есть «хрущевка», в которой их дети сейчас то ли квартиру снимают, то ли из жалости живут. Тебе нужно будет…

– Не живут они там больше, – перебил меня Венчик.

– А куда они делись, знаешь?

– Знаю! – кивнул он. – В морг!

У меня было такое ощущение, что я пропустила хороший удар под дых. Не-е-ет! Для одного дня это уже слишком! Тут никакие нервы не выдержат! Похватав ртом воздух, я восстановила дыхание, помотала головой, отпила остывший кофе и потребовала:

– Подробности!

– Я чего там задержался-то? Уж больно задушевные разговоры у меня с дружками пошли, вот и засиделись. А потом уже и не добраться сюда было, так они меня ночевать оставили. А живут они в бывшем детском саду аккурат во дворе той самой пятиэтажки, о которой ты говорила. Там в декабре пожар был – с электричеством что-то случилось. Детишек всех в другие детсады перевели, а этот дом по весне ломать собрались, чтобы на его месте новый, современный садик построить. А Шестопалов, дай бог ему здоровья, велел на время морозов там ночлежку для бездомных организовать, чтобы не померзли они до смерти. Там все культурно: и отопление работает, и туалеты, и вода горячая, чтобы помыться можно было, и кровати из детского лагеря привезли. Их там даже кормят горячим, хоть и один раз в день, но все-таки! А еду из комбинатской столовой возят, и она…

– Венчик! Я с тебя шизею! – взорвалась я. – Разве я тебя об этих подробностях спрашивала?

– Понял, матушка! Не горячись! Перехожу к сути вопроса, – примирительным тоном сказал он. – Шум среди ночи во дворе поднялся, да такой, что все повскакивали. Бросились к окнам – а во дворе и газовая будка стоит, и МЧС, и «Скорые», и полиция. И народ по такому морозу кое-как одетый – видно, жильцы дома, накинули на себя то, что поближе лежало, и бросились спасаться! Мы, конечно, все на улицу выбежали. А дело оказалось вот в чем. Девчонка одна где-то уже в два ночи домой возвращалась. Да не одна, а с кавалером. Он ее пошел до квартиры проводить, а при таком раскладе ну, как не поцеловать, не пообжиматься напоследок. – Я угрожающе поскрипела зубами, но Венчик так увлекся повествованием, что не заметил этого, и вдохновенно продолжал: – Остановились они на лестничной площадке, что между первым и вторым этажами, миловаться начали, тут запах газа и почувствовали. Да такой сильный, что бросились во все двери стучать и кричать во все горло, что утечка газа произошла. Люди повыскакивали – а ведь и правда! Не шутки это дурацкие! А взлетать на воздух никому не хочется. Да и нищим после пожара оставаться – тоже. Вызвали они все службы и на улице ждать стали, пока все кончится. Я все до самого конца досмотрел и видел, как двоих на носилках, в мешках закрытых из подъезда вынесли. Люди к полицейским кинулись, стали спрашивать, кому это они таким ночным развлечением обязаны, а те им не отвечают ничего. А немного погодя сам начальник местной полиции приехал. Ему какой-то полицейский тихонько все обсказал, и он лично в квартиру пошел. А народец-то шумит, обсуждает все. Тут и хватились, что двоих из восьмой квартиры нет. А это как раз дети Шестопалова и были! То ли снимали ее, то ли из милости их кто приютил. А может, из благодарности их отцу – чего не знаю, того не знаю. Полиция выяснила, где хозяин квартиры обретается, и, видать, к нему поехала. Ну а я по утру, как сюда вернулся, тут же тебе позвонил.

– Еще что-нибудь существенное узнал? – спросила я, и Венчик в ответ только покачал головой. – Тогда завтра, точнее, уже сегодня, ты снова поедешь к своим друзьям и выяснишь все в мельчайших подробностях об этом случае.

– Со всем старанием и радением, – заверил меня он.

Я сидела, смотрела в одну точку и напряженно думала о том, зачем преступник убил Николая и Наталью, а в том, что это было убийство, я не сомневалась. Понял, что до Насти с детьми ему не добраться, и решил зайти с другой стороны? Но он должен был знать, что старшие дети для Алексея Ильича давно уже чужие люди. Или понадеялся на то, что в таком тяжелом состоянии – не просто так ведь Шестопалова на реанимобиле в больницу забирали? – даже такого удара будет достаточно, чтобы добить его? Но для этого Алексей Ильич должен об этом узнать, значит… Я достала из сумки смартфон Шестопалова и посмотрела последние звонки и сообщения. Ну, то, что в среду снимок якобы с ним и Светланой снова пришел, для меня новостью не явилось – дело уже привычное. А вот SMS от преступника с сообщением о том, что Николай и Наталья погибли в результате несчастного случая – отравления бытовым газом, привела меня в состояние такого бешенства, что кулаки сжались сами собой. Нет, ну что за мразь!

Я посмотрела на Венчика, который с тревогой в глазах наблюдал за мной – нечасто ему приходилось видеть меня в таком гневе, и сказала:

– Я тебе сейчас назову одну фамилию, и ты, разговаривая с приятелями, постараешься очень осторожно выведать у них, что представляет собой этот человек. А еще важнее мне знать, есть ли какая-нибудь связь между ним и детьми Шестопалова. Но только очень осторожно! – подчеркнула я.

– Матушка Татьяна Александровна! Зачем обижаешь? Разве я тебя когда подвел? – укоризненно спросил он.

– Венчик! Все очень серьезно. Если до этого человека дойдет, что им кто-то интересуется, то последствия для столь уважаемого и любимого всеми Шестопалова могут быть катастрофические. Он этого просто не переживет. Ты меня понял?

– Я буду очень осторожен, – торжественно произнес он.

– Вот, смотри, – я достала из сумки фотографию и протянула ему: – Это он.

Венчик внимательно изучил снимок и, возвращая его мне, сказал:

– Так я его ночью там видел. В толпе он был. Тоже интересовался, что произошло. Я потому запомнил, что все кое-как одеты были, а он – как зимой и положено. Я еще удивился, откуда бы ему взяться – ночь же на дворе, да и погода к прогулкам не располагала. И не собачник он, потому как один был, – тут он взглянул на меня и обеспокоенно спросил: – Матушка, ты чего это с лица-то спала?

– Ну и наглец, – процедила я сквозь зубы. – Ждал, значит, где-то. Хотел удостовериться, что все получилось. Ну, сволочь! – Я помотала головой и, сказав: – Пойду холодной водой умоюсь, а то мне даже как-то нехорошо стало, – пошла в ванную.

Но оттуда я вернулась в кухню только для того, чтобы взять сотовый, с которым пошла в комнату – мне надо было позвонить.

– Матушка! Ты на часы-то посмотри – ночь на дворе, – напомнил мне в спину Венчик. – Перебудишь же людей.