В итоге, перепачканный и взмокший, я приземлился на травянистом речном бережку. Быстро разулся, с кряхтеньем стащил одежду. Там, где тело украшали ссадины, ткань накрепко прилипла к коже. Пришлось отмачивать речной водой и стискивать зубы. Зато с каким удовольствием я спустился по песчаному дну в реку! Набрав полную грудь воздуха, нырнул и сам не заметил, как полетный «дизелек» снова завелся. Видно, очень уж схожие были состояния. Миг, и я превратился в катер, на глиссирующей скорости разрезающий речную гладь. Превратившись в резвящегося малыша, я гонял взад и вперед, жалея только о том, что нет у меня напарников. Сказкой просто нельзя не делиться, иначе половина очарования уходит в трубу. Вот и я, нарезвившись, как-то быстро устал. Выбравшись на берег, упал на горячую траву, зажмурившись, развернулся к солнцу лицом. Жутко хотелось есть, и я запоздало посетовал, что не догадался прихватить в городе еду про запас. В самом деле, трудно, что ли? Нашел бы какое-нибудь кафе или что у них там, — ну и набил бы полные карманы. Или того же крекера не поленился бы прихватить кулек. Сейчас печенюжки пришлись бы ой как впору!

И снова тело отреагировало раньше. Резко привстав, я обернулся в сторону, откуда исходил отчетливый сигнал тревоги. Деревья не давали рассмотреть большую часть неба, и все-таки я его увидел. Он пролетел всего в ста с небольшим метрах над землей, неуверенно покачиваясь из стороны в сторону, — огромный диск, из тех, на которых летают военные. Шлейф дыма тянулся за ним, и это казалось невероятным. Я вскочил на ноги, пытаясь лучше рассмотреть, но диск уже одолел пространство над речной полосой и вновь скрылся за верхушками сосен.

Значит, кто-то подбил его. И не просто подбил, а уничтожил и другие диски, поскольку в одиночку эти парни никогда не летали. Еще больше не понравилось мне, что диск летел оттуда же, куда держал путь и я.

Путаясь в одежде, я натянул брюки с рубашкой, торопливо обулся…

Остаток пути я одолел на предельной скорости. Однако не замерз, видать, и дурные предчувствия способны согревать. Мысленно я пытался настроиться на ребят, однако ничего не получалось, и эта пустота пугала. У меня и полет стал получаться неровный, словно кашлял и захлебывался винтовой двигатель, меня бросало вниз, и я с трудом набирал прежнюю высоту.

Уже издалека я разглядел дым. Серый, затухающий, курящийся над гигантской воронкой. Меня крутануло в воздухе, и я почти упал на землю. Неловко перекувыркнувшись, больно зашиб колено. Поднявшись же, прямо перед собой разглядел наш каменный талисман. Каменную «лысину» тоже припорошило пеплом. Видать, огня тут хватало. То, что мы именовали Ковчегом, теперь был полностью уничтожено. Наверняка поработали термические ракеты, ничто иное не смогло бы оплавить кирпичную кладку.

На подкашивающихся ногах я заковылял к пожарищу. Дома не было. Совсем. Как не было оранжерей, спортивного зала, десятка потаенных мест, где мы делились секретами, болтали о пустяках, планировали дерзкие походы. Зато на противоположном краю воронки я разглядел два диска. Точнее, то, что от них осталось. С гулко бьющимся сердцем, я спустился на дно воронки. Она была глубокой — этажа в три, — видимо, бомб здесь не пожалели. Загребая ногами золу, я пересек воронку точно пустыню Гоби — такую же безжизненную и раскаленную. Пожалуй, не стоило этого делать. Уже выбираясь наверх, я обнаружил, что подошвы моих кроссовок наполовину оплавились. Зато и на поверженные диски я смотрел без тени сожаления. Они лежали рядышком, точно их сшибли одной очередью. Впрочем, так оно, верно, и было. Значит, ребята сумели дать отпор. Погибли не просто так…

Добравшись до места падения первого диска, я осторожно коснулся поверженного гиганта ладонью. Шероховатый металл был еще теплый, распоротое брюхо курилось едким дымком.

Подобравшись к разлому, я заглянул внутрь и отпрянул. Бортстрелок и командир экипажа были мертвы. Компактное помещенье, где, видимо, располагался оператор, было рассечено надвое. Оружие поработало мощное, не простой лучемет. Как минимум армейская базука…

Я обошел летающий диск кругом, вернувшись к пробоине, собрался с духом и залез внутрь. Если до меня здесь никто не копался, значит, должно уцелеть и оружие. Я и впрямь нашел его. К спинкам кресел были пристегнуты пилотные сумки, в них и оказалось все то, что было мне нужно. Пищевое высококалорийное НЗ, усиленный армейский лучемет, рация с компакт-навигатором, комплект универсальных батарей. Лучемет я сунул за пояс, сумку перекинул через плечо. Помешкав, забрал и второй комплект с кресла бортстрелка. Впереди ждала неизвестность, не стоило упускать возможность вооружиться.

Выбравшись наружу, я заковылял ко второму диску, но здесь меня поджидала неудача. Этот аппарат тепловой луч не просто сбил, — что-то внутри явно сдетонировало. Все там было обуглено до полнейшей черноты. Не доходя до аппарата, я остановился, невидяще обернулся. Только сейчас я полностью осознал, что случилось. Осиротеть дважды — мерзкая штука, но первое сиротство я по крайней мере не помнил, — а то, что случилось сейчас, разбивало весь мой мир вдребезги.

То ли от дыма, то ли от чего другого по щекам моим потекли ядовитые слезы. Я шмыгал носом, но не вытирал их. Трудно было сдерживаться, и некого было стесняться…

Присев на обожженную землю, я глядел туда, где еще совсем недавно был мой дом, и думал, что верить людям нельзя. Даже самым-самым. Ведь тот однорукий говорил, что все будет хорошо и все нам удастся. НАМ, а не МНЕ, это я хорошо помнил. И Хобот не просто так подталкивал нас к телефону доверия. Он тоже знал и тоже верил. Верил одним и не верил другим. Бежать откуда-то и бежать куда-то — это ведь разные вещи. Несмотря на то, что оказываешься в итоге в одной точке, в одной гавани и в одной компании.

Они уверяли нас, что так будет лучше для людей, что это, может быть, последний и единственный шанс. Мы этот шанс использовали, и что? Нам нанесли ответный удар, поскольку воинских подразделений на Земле всегда хватало с избытком. Что называется — как грязи. Конечно, сеть мы разрушили, но надолго ли? И что будет с людьми после того, как они лишатся управляемых имплантатов? То есть, если они и с чипами не всегда принимали мудрые решения, на что они окажутся способны без них?

Ну да, с этого дня мы фактически осиротили их, лишив связи, могущественных профессиональных возможностей, развлечений. О чем-то подобном Хобот однажды тоже пытался говорить. С сожалением он констатировал, что большая часть населения превратилась в трутней. Десять процентов землян что-то там, пусть и крайне сомнительное, но создавали. Оставшимся девяноста просто не могли предложить сколько-нибудь творческого и интересного труда. Оказавшись ненужной, эта часть человечества угрожала превратиться в критическую массу. Если армии не предлагать дело, а ее дело — война, она превращается в опасное стадо. Так и люди, не нашедшие хоть какусенького смысла в собственном существовании, могли в клочья взорвать любой строй. Я понимал Хобота, когда он сожалел о выводах, делаемых идеологами планеты. Если власть не справляется со своими обязанностями, ее следует передать киберустройствам. Если большая часть людей становится бесполезны, им следует придумать занятие — какое угодно. К примеру, копать и закапывать ямы, строить огромные здания, сооружать космопроекты. Только вот беда! — со всем этим успешно справлялись те первые десять процентов с помощью могучей техники и новейших достижений НТР. И вот тогда на помощь приходили создатели компьютерных виртуалий, выдумщики дьявольских игр. Людям предлагали строить выдуманные миры, создавать то, что невозможно было ощутить наяву. Львиная доля мощностей центральных чипов уходила теперь на создание миллиардов имитаций. Игра стала жизнью, люди учились, взрослели, а после сортировались по способностям и запросам. Кто-то избирался в качестве инженеров, космопроходцев, обслуживающего персонала, всем прочим предлагалась ложь во спасение. Люди ходил якобы на работу, ежедневно получали якобы рабочие задания, боролись за статус, изо всех сил играя в успешных личностей. Мир заданного образца оказался устойчивее прежних, да только вот многим, вроде того же Хобота, он не слишком нравился. Кроме того, были еще мы — вовсе выпадающие из предписанных правил. Ни к обслуге, ни к люмпенам нас притянуть было невозможно. И неудивительно, что именно нас использовали как главную боевую фигуру в той жутковатой рокировке, когда одно человечество решили поменять на другое…