Тошиба, между прочим, высказал однажды мудрую мысль, предположив, что будущее обречено на технические повторы. Мысль отталкивается от предложенных шаблонов, от книг от экранных сюжетов, трафаретно переносит идеи. А потом все дружно ахают — до чего, дескать, прозорливы оказались господа фантасты! Впрочем, Костя Скелетон предполагал, что главный плагиат и перенятие шаблона начиналось значительно раньше — в тот самый момент, когда писатель-фантаст садился за стол и настраивался на свою писанину. То есть он-то, бедолага, полагал, что благородно и честно фантазирует, а на деле — настраивался на ближайший канал и сдувал все из ноосферы, из макрокосма, или как там оно называется. Короче, списывал готовенькое, однако по неведению своему выдавал за выстраданное и родное. Ну а после, понятное дело, и у него списывали. Уже другие болезные — с менее развитым воображением…

— Вы это… Не задерживались бы здесь! — на поляну вылетел запыхавшийся Тимур. За ним едва поспевала Викасик. — На подходе еще один отряд упырей. С десяток особей. Плюс бронетехника.

— Что, что?

— А вы не слышите?

Замолчав, мы, в самом деле, услышали приближающийся гул. И Зубариха тревожно зашевелила головой, коротким рявком подозвала детенышей, затрусила в лес.

— К ущелью идут, — прокомментировал Тимур. — Тут впереди местечко странное — с турбулентностями магнитными.

— Еще один Излом? — насторожился Гольян.

Скелетон покачал головой.

— Нет, но дисколетам маневрировать там будет и впрямь сложно. Зубари это чувствуют, потому и спешат.

— А мы чего мешкаем? — Гольян тут же засуетился. — Это, я так понимаю, у них вроде десанта было. Не зубари бы, может, они и не выскочили бы.

— Да, зубари нас крепко выручили…

— В общем, это… Дуйте за мохнатым семейством, заодно округу прочешите. Вдруг еще кто схоронился. Ну а я всех наших потороплю.

— Ишь ты, раскомандовался, торопыга… — Тимур хмыкнул. — Хотя, в общем, все правильно. Тянуть нельзя. Они явно нас гонят.

— Гонят?

— Такое у меня скверное чувство. Диски маячат на горизонте — то справа, то слева, но близко не приближаются. Эти тоже интересно выскочили…

— Значит, весь вопрос в том — куда нас гонят? — Скелетон напряженно наморщил лоб. То ли размышлял, то ли прислушивался к чему-то.

— Может, как раз в ущелье? Логика-то у них простая. Они же нас за недоумков держат — и рассуждают соответственно…

— Не уверен, — Скелетон наконец встряхнулся. — И про турбулентности они скорее всего еще не знают. Ущелье представляется им ловушкой.

— Вот-вот! А зубарям — убежищем.

— Как же нам быть?

— Я думаю, что идти туда не стоит. Хватит уже, набегались. И за Ковчег им пора ответить.

— Согласен, — кивнул Тимур. — Пора давать бой. Решающий. Чтобы эти герои уразумели, наконец, кто здесь хозяин.

— Во! Наконец-то слышу правильные речи! — Гольян тряхнул своей пушкой.

— Аккуратнее, воин! — Костя Скелетон оглядел собравшихся. — Словом, делаем так: занимаем позицию в устье ущелья. В случае чего будет где укрыться. Здесь же оставляем засадный полк. Двоих добровольцев. Больше не понадобится. Задача у тех, кто останется, простейшая: во-первых, замаскироваться так, чтобы ни одна змея не заметила. Во-вторых, пропустить этих монстроидов мимо, а когда начнется главная веселуха, проявиться на свет и дать им хорошего пинкаря с тыла.

— И дадим! — Гольян вновь тряхнул оружием.

— Значит, если нет возражений, так и решим. Останешься ты, ну, а с тобой… Эх, мне бы надо остаться, да нельзя.

— Может, Кустаная?

— Кустанай тоже может понадобиться. Будет у нас этаким козырьком в рукаве. В случае чего — вылетит и ошарашит.

— Тогда останемся я и Гольян! — поднял руку Тимур. — Я и с маскировкой справлюсь, и морок наведу, — фиг заметят!

— Только не высовывайтесь прежде времени! — попросил Скелетон. — И под наши стволы не кидайтесь.

— Может, повяжем банданы? — предложил я. — У них свои коды, у нас свои. Быстро они не отреагируют, не успеют.

— Идея неплохая, только из чего мы их сделаем?

— Да хотя бы из моего шарфика! — подала голос Викасик. — Он красный — за версту видно.

— Годится, — Скелетон кивнул. — Вот этим сейчас и займись. Быстренько режь на полосы и раздавай ребятам. И прежде всего — этим, что остаются. Времечко уж больно поджимает. Хунхузы близко…

— Хунхузы? — брови на переносице Гольяна сомкнулись в вопрошающую птичку.

— Хунхузы, гимадрилы, — неважно. Суть ты ведь понял?

— Понял! — Гольян по-солдафонски прищелкнул каблуками.

— Вот и заканчиваем вечер вопросов-ответов. Выбирайте позиции, маскируйтесь. Бой будет жарким…

* * *

Мы лежали среди скал. Ни дать ни взять — греющиеся на солнышке ящерки. Минуя подлесок к нам приближались танки — самые настоящие, гусеничные, словно со старинных гравюр. За ними возникали и вновь пропадали обряженные в камуфляж фигурки. Умело так перемещались — страхуя друг дружку, подолгу на мушке не маяча. Стало быть, спецы. Непуганные, до сегодняшнего дня уверенные в себе на все сто. Да и с кем им доводилось до сих пор встречаться? С европейскими вепрями, приволжскими волками, с уральскими зубарями? В узкую щель между камнями я наблюдал за их передвижениями и пытался представить, о чем они думают. Конечно же, нас они считали врагами, кучкой молодых извергов, сгубивших привычный мир. Но разве это было так? Где простиралась та тонкая грань, делившая нас на своих и чужих?

Мне было горько. Я не чувствовал того радостного упоения, с которым рвался в этот бой тот же Гольян. Да, я тоже хотел отомстить. За Хобота, за Ковчег, за всех тех, кто сгорел вместе с нашим домом. Но я не был уверен, что, нажимая курок, наказываю именно виновников. Как и всякая война, эта война спешила принять уродливые и отталкивающие формы. И снова предлагалось тупо делить всех на своих и чужих. Повязывать шарфики, делать метки, обозначать условными символами. И, увы, не было больше телефона доверия, чтобы задать вопрос и услышать внятный ответ. Как было сказано недавно: время вопросов и ответов завершилось. Наступила пора действовать, а действовать на войне — означает целиться и стрелять.

Самое горькое, что я понимал: все только начинается. Можно было плюнуть на все и нырнуть в Излом, но это ведь был наш мир, это был мир однорукого, и некому было его спасать, кроме нас. Было крайне сомнительно, что подобное начало новой жизни понравится всем ребятам, но мы ведь ничего и не выбирали. И даже однорукий с Хоботом тоже ничего уже не могли выбрать. Время само выбрало нас, и оно же вооружило нас призрачной надеждой.

Мы ждали приближающегося противника, терпеливо ловили на мушки рывками перемещающиеся цели. Мы были готовы к этой войне, и самое грустное таилось в том, что даже малыши за нашими спинами уже не были малышами. На своей наковальне война в несколько взмахов перековывала нас всех в бойцов.