Здесь можно было здорово запачкаться, но я все равно лег на живот, пылающим лбом ткнулся в собственные руки. Ни с того ни с сего пришла мысль, что и мой братишка, должно быть, где-то мучительно приходит в себя, пытается подняться, покачиваясь, бредет по улице. Может, не так уж и страшно, что ему сейчас за сорок. Не старик же, в конце концов, наверное, даже вспомнит, если увидит. Хотя это у меня прошло всего ничего, а Антошка успел прожить не самую большую, но жизнь. Сложно было надеяться, что он узнает запропавшего невесть когда братца. Про родителей я и вовсе боялся думать. Кроме того, для них-то нужную вакцину, скорее всего, подобрали. И память отдраили не хуже моей…

— Же-еньк!..

Глюки… А что же еще-то?.. Я плотнее прижал лицо к рукам. Страшно стало, что снова придет видение бегущего внизу братика. То самое, что преследовало во снах…

— Кустана-ай, ты оглох?

Это было уже что-то другое. Я рывком поднял голову, развернулся на месте, уже отчаянно боясь, что голоса мне только почудились.

— Да здесь же мы, здесь!..

Они стояли на противоположном краю воронки. Две маленькие фигурки — Викасик и Гольян…

С гулко бьющимся сердцем я вскочил на ноги, понесся к ним. То есть сначала побежал, а потом и полетел. Само уж как-то получилось. Махом промчавшись над пожарищем, оказался рядом с друзьями. Было бы здорово суметь подхватить их и поднять ввысь, однако силенок моих не хватило. Я и впрямь подхватил их, даже почти поднял над землей, но тут же и шлепнулся обратно. Сам перепачкался в золе и их перепачкал. И все равно это было суперздорово! Их появление и мое возрождение. Мое возвращение в жизнь…

* * *

— Ну ты и птеродактиль! — Гольян поднялся, очумело отряхивая перепачканные брюки. Викасик же только рассмеялась. Она все поняла и не собиралась ругаться.

— Живые! — Я глядел на них и никак не мог наглядеться. — Как есть живые!

— А чего ты ждал? Думал, зомби ходячие тебя тут встретят?

— Я думал, вы все погибли. Такая воронка…

— Не все, — Гольян продемонстрировал массивный ствол незнакомого мне устройства. — Видал? Это не твои пукалки. Так что хрена им!

— Погоди, погоди, что это?

— Это, Кустанай, вещь! Суперполезная в нашем положении. Видел горелые дисколеты? Вот из таких вот игрушек и посекли их. Что-то вроде позитронного излучателя.

— Нехило! Откуда такое добро?

— А ты не понял? Посылочку прислали.

— Снова Излом?

Гольян хмуро кивнул, а у меня в груди похолодело. Как-то я упустил сказанное Гольяном. Ушами прохлопал на радостях, а радовался-то, как оказалось, рановато.

— Ты сказал: не все? Значит… Значит, кто-то погиб?

— Хобот погиб, — Гольян старательно отвернулся. — И все, кто с ним здесь остался.

— Много?

Гольян скупо кивнул. Про ЭТО говорить было трудно.

— Много. Мы говорили ему, а он не верил… Не верил, что эти уроды пойдут на такое. Дети все-таки… Скелетон с ним спорил, говорил, что для них мы давно не дети. А уж после того, как ты сделаешь свое дело…

— Но я… Я же не знал!.. — воздуха сразу стало мало. Мне показалось, что я вот-вот задохнусь.

Викасик обняла меня за плечи. Гольян шмыгнул носом, грубовато предупредил:

— Только не вздумай закатывать истерики, без того тошно.

— Я не собираюсь.

Наверное, минуту или две мы так и стояли на месте — приходили в себя.

— Ладно, проехали… — Гольян порывисто вздохнул, угрожающе покачал своей позитронной пушкой. — Просто не надо обвинять себя в чем-то, гадать, что было бы при том или ином раскладе. Не исправишь ничего, понимаешь?

— Понимаю, — шепнул я.

— Ну вот, а то были тут у нас шизоиды-параноики. Водой откачивали…

— Я не параноик, не бойся.

— Вот и ладушки, — Гольян кивнул в сторону леса. — Двинули, что ли. По дороге все и расскажешь…

Мы тронулись знакомой дорожкой — мимо лысого валуна, мимо мелкорослого ельничка. Долго шагали в молчании. Рассказывать что-либо расхотелось. Когда же молчать стало невмоготу, я скупо в двух словах пересказал минувшие события. Без подробностей, без лакомых эпизодов. Да они и лакомыми быть уже перестали. Кроме того, я понимал, что все равно будут еще спрашивать — и не раз. Значит, и языком зря молотить нечего. Больше хотелось услышать о том, что произошло здесь. Но и про это спрашивать я не решался. Понимал, что очень скоро все выяснится само собой.

Оно и выяснилось. Миновав ложок, мы прошли краем заболоченной низменности, и здесь у предгорий, наших маленьких Альп, Гольян сунул в рот два пальца и коротко свистнул.

— Теперь стоим и ждем, — предупредил он. — И очень советую не дергаться.

— Мы что, на прицеле?

— Скорее всего. Ты же знаешь, Скелетон постоянно отслеживает технопотоки…

— Даже сейчас?

— А ты как думал! Сеть порушена, но связь осталась. Теперь там у них главные организовали какой-то охранный комитет временщиков. ОКВ, блин…

— Что за бред!

— Бред не бред, а эти окавэшники готовят возмездие. На полном серьезе… И на нашу позитронку тоже по-своему откликнулись.

— Каким образом?

Гольян хмуро взглянул мне в лицо.

— Двойники. У них же есть все данные на нас. Вот и начали лепить человеческие дубли. Кайман одного уже видел. Чуть было не попался на удочку. Считай, в последний момент сообразил.

— И что же делать?

— А что делать? — Гольян усмехнулся как-то очень по-взрослому, с несвойственной ему горчинкой. — Делать будем то же, что и прежде: держать ушки на макушке и все такое.

— Доверяй, но проверяй, — добавила Вика.

— Во-во!..

Однако на этот раз, видимо, решили обойтись без проверки. А может, успели разглядеть нас внимательно в бинокли. По склону, вынырнув неведомо откуда, скатывались ребята. Впереди всех скакал Мятыш, за ним спускался Дуст, Кайман — все наши. Жалкая горстка от прежнего Ковчега! Я собирался быть мужественным, но снова ощутил, что плачу. Ну ничего я не мог с собой поделать! Хорошо, хоть Мятыш тут же сиганул мне на шею, было кем прикрыть предательские слезы.

— Война, Женька! Настоящая, представляешь? Мы будем теперь по-взрослому воевать. Круто, да! И Ленька теперь с нами. Вдвоем мы им покажем! Покажем ведь, правда?

Я гладил его по спине, терся щеками о жаркое плечико и, как заведенный, бормотал одно и то же:

— Дурачок! Какой же ты еще дурачок…

* * *

Наверное, ничего бы не произошло, сбегай они к Излому чуть раньше. Но не грозу же в этом было винить! Впрочем, Скелетон считал, что и без указок телефона мог бы догадаться. Не так уж сложно было сбегать лишний раз, пошарить. Но все ведь ждали, когда вернусь я! А когда дождались, было уже поздно. Потому что дисколеты пожаловали вскоре после моей бомбежки. Уцелевшие боевые дружины справедливо рассудили, что прежнее руководство чересчур уж цацкалось с опасным контингентом. В свете сложившейся чрезвычайной ситуации решено было использовать силовые методы. Потому что дешево и сердито. Словом, эти упыри долго думать не стали и силовой вариант одобрили большинством голосов. Я, дуралей, как раз бразгался и резвился в той славной речушке. Ну а ребята возвращались от Излома, забрав очередную посылочку. По словам Гольяна, однорукий так и объявил: вроде как может пригодиться в самое ближайшее время. Просил не мешкать и забрать по возможности быстрее. Видимо, что-то недоброе откопал в своих архивах, но без особых подробностей, иначе сказал бы более определенно. А знать бы наперед… Да они бы и Хобота уломали, и ребятишек бы спасли. Только кто же знал-то?