Кит ничего этого не видела. Она ждала в большой гостиной у камина. Она заставила себя остаться на месте и не последовать за всеми. Тамсин рассказывала о происшедшем смутно и никого не обвиняла, но Кит знала, как все должно было происходить, и не хотела видеть Льюиса, прижатого к полу, униженного и опустошенного.

— Расходитесь, давайте, уходите все, пусть Джилберт займется этим, — сказала Клэр, и все неохотно вернулись в гостиную, не желая с ней спорить.

Джилберт осторожно поднялся на ноги, отряхнул брюки на коленях; Льюис, которого никто уже не держал, не двигался.

— Элис, пожалуйста, подожди нас в машине, — сказал Джилберт, и Элис вышла, не сказав ни слова и не глядя на Хилари Джонсон и Клэр Кармайкл, которые стояли в холле.

Джилберт смотрел на Льюиса сверху вниз.

— Можешь встать?

Льюис поднялся.

— Мы сейчас поедем домой, — сказал Джилберт и хотел добавить что-то еще, но Льюис уже отошел от него.

Он вышел из дома, не поднимая глаз. Когда он проходил мимо Хилари и Клэр, те отошли назад.

Из комнаты вышел Джилберт.

— Хилари…

— Давай не будем сейчас ничего говорить, Джилберт, — сказала Хилари. — Лучше побыстрее отвези Элис домой.

Джилберт снял с вешалки у двери свою шляпу и вышел.

Хилари Джонсон и Клэр Кармайкл с удовольствием бы посмотрели, как машина Джилберта следует за идущим по дороге Льюисом, но оставлять дверь открытой в такой момент было бы некрасиво.

— Лично я не хотела звать его в дом, — сказала Хилари, закрывая дверь. — Это Дэвид настоял — ради Джилберта.

— Я подумала, что со стороны Дики было нехорошо говорить такие вещи в церковном дворе, но, видимо, другого выхода нет. Мы не чувствуем себя в безопасности, и, вероятно, будет лучше, если все скажут об этом. Ради всего святого! Ты видела его лицо? С ним определенно что-то не так.

— Знаешь, мне больше всего жаль Джилберта и бедную Элис.

— Я была у них сразу после смерти Элизабет, — сказала Клэр. — Знаешь, он тогда был неестественно спокойным.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ужасно, конечно, говорить такие вещи, но можно было бы предположить, что ребенок, потерявший свою мать так внезапно, в результате несчастного случая, должен был бы ужасно страдать. А он казался очень спокойным. Просто отчужденным и спокойным. От такого обычно теряют присутствие духа.

— Никто из нас не видел, что там произошло, верно? Конечно, это просто немыслимо. Он нервирует окружающих, заставляет людей чувствовать себя неловко.

— С таким приемным сыном, должно быть, ужасно тяжело.

— Никто не говорит, что приемного сына нужно обязательно любить, но на самом деле — только представь себе! — столкнуться вот с этим!..

— Я не сомневаюсь: Элис очень сильная женщина.

— Тс-с-с! Ты видела, чтобы она сегодня что-то пила?

— Нет! Я знаю…

Они присоединились ко всем остальным в гостиной, и званый обед, на котором хватало тем для обсуждения, в общем, удался. Эд и Том были героями дня и постоянно находились в центре внимания. Они оказались готовыми встретиться со злом лицом к лицу. Они обнаружили его и искоренили.

Джилберт и Элис проехали мимо Льюиса, который шел через деревню пешком. У своего дома Джилберт остановил машину, задним ходом доехал до середины подъездной дорожки и заглушил мотор. Теперь ему была видна дорога. Льюису пришлось бы пройти мимо их дома, если бы он решил попасть на станцию, и Джилберт не позволил бы ему это сделать.

Элис взглянула на Джилберта, который сидел за рулем, но тот никуда не ехал, не парковался и не выходил из машины. Казалось, он совершенно обессилел, просто сидел за рулем и ждал.

Через некоторое время они увидели Льюиса. Он все еще был довольно далеко.

Элис совершенно закоченела. Она чувствовала, как что-то закончилось и она подошла к какому-то рубежу. Это выглядело так, будто они с Джилбертом из-за своей бездетности застыли во времени, а Льюис с его подлым вредительством также связывал их. Ей хотелось освободиться. Она, борясь с жалостью и отвращением, перевязывала ему руку и вытирала кровь слишком много раз, тогда как Джилберт оставался чистеньким в своем офисе. Она была как санитарка на войне, перевязывала солдат, чтобы они могли снова идти сражаться, но это была не война, и она с его отцом не хотели быть повязаны такой тайной.

Она посмотрела на идущего к ним Льюиса. Теперь он был уже близко и заметил их, но все равно продолжал идти. Она решила, что расскажет обо всем.

Джилберт сначала ей не поверил. То, что Льюис наносит себе увечья, уже стало для Элис нормальным, и ей было стыдно описывать это, как будто речь шла о ней самой.

— Что ты такое говоришь? — сказал Джилберт. — Он сам делал с собой такое?

— Да.

— Просто чтобы причинить себе боль?

— Да.

В его лице что-то изменилось — как будто по нему прошла какая-то тень, — и в этот момент Элис подумала, что он сейчас что-то сделает, что-то неконтролируемое, и ее охватил ужас, но Джилберт не сделал ничего. Он смотрел застывшим взглядом, как его сын подходит все ближе и ближе, и ждал. Элис только теперь заметила, что почти перестала дышать.

Льюис подошел к ним, и Джилберт вышел из машины. Элис подумала, что лучше бы ей было зайти в дом и не видеть всего этого. Джилберт двинулся на Льюиса, который пытался пройти мимо него. Она не могла слышать, о чем они говорили, но ей это было и не нужно. Джилберт кричал на Льюиса, а тот пятился; Джилберт потянулся к Льюису и схватил его за руку, они начали бороться, так как Джилберт пытался задрать сыну рукав, чтобы посмотреть на руку. Никто посторонний не мог их видеть, но Элис все равно закрыла лицо из-за стыда за них обоих и не видела, как Льюис, вырываясь от своего отца, бросил в ее сторону быстрый взгляд.

Джилберт, державший Льюиса за руку, наконец задрал его рукав. Рука Льюиса оголилась, и они оба внезапно замерли.

Джилберт не мог показать чувства, возникшие у него при виде шрамов на руке своего сына, или по поводу этого дня, или относительно тех вещей, которые на его памяти Льюис вытворял после смерти Элизабет. В какой-то миг, словно сцену, выхваченную вспышкой фотографа, он увидел образ сына, который когда-то, в прошлом, ему рисовало его воображение. Затем он отпустил изрезанную руку Льюиса, заглянул ему в лицо, и Льюис увидел в своем отце отражение самого себя. Джилберт велел ему поправить одежду и, развернувшись, пошел прочь. Похоже, между ними произошло самое худшее из того, что могло случиться.

Уотерфорд был погружен во тьму. Сквозь теплый весенний воздух тихонько пробирался холодный ветер. Кит спала в своей постели и видела сон, который ей очень нравился. Элис и Джилберт спали, взявшись за руки; они иногда делали это, сами того не зная, потому что никогда не просыпались в таком положении.