– Отдала? – Ева подняла голову, с неверием рассматривая темноту во дворе. – Но как же… почему же…

– Ева, – мать взяла ее за плечи и, взглянув прямо в глаза, твердо сказала: – Ты ни в чем перед ним не виновата. Ни в чем! Этому Шону повезло, что его полюбила ты. И если он этого не ценит – пошел он в задницу!

– Мама! – удивилась Ева, даже слезы на глазах высохли. Но с тоской она все же сказала: – Он женится на другой.

– Значит, это не твой мужчина, – упокоила Джемма. – Твой – женится только на тебе. Пойдем, – она помогла Еве подняться. – Я чай заварила и пирожные с ресторана принесла. Все будет хорошо. Обязательно будет.

Ева быстро поднялась наверх, и Шон сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Сейчас он переварит случившееся и пойдет убивать Паркера. Он не сделал этого сразу, только чтобы не напугать Еву еще больше. А вот сейчас…

Шон быстро поднялся, обшаривая взглядом каждый закуток в сумрачном зале. Эмили болтала с этой Тори или Лори; Кевин с Натаном смотрели бейсбол и активно обсуждали. Где же ублюдок Паркер? Неужели свалил? Ничего, Шон к нему домой поедет и вытрясет все дерьмо, накопившееся за жизнь.

Судьба была милостива – Паркер нашелся возле барной стойки, в самом конце. Все же хорошо, что Джуди не пришла: принять, что муж тот еще гавнюк, не просто, но по-хорошему такое знать надо, чтобы не было иллюзий.

– Еву не видел? – спросил Натан, когда Шон прошел мимо. Он не остановился и не ответил: у него была цель, которую надо всенепременно ликвидировать. Шон постучал по плечу Паркера, а когда тот повернулся – врезал по морде. Нечестно? Так они не на ринге! Да и в любом случае они в разных весовых категориях. Шон выше, крупнее и занимался боксом с детства. Шансов у Пакера ноль.

Крик и суета поднялись мгновенно, но Шон не обращал внимания: он схватил бывшего приятеля за шиворот и, вытерев им барную стойку, швырнул на пол. Дальше его схватили за руки и начали оттаскивать.

– Я вызываю полицию! – закричал кто-то.

– Шон, ты чего? Что случилось? – Это уже был Натан. Шон поднял руки, показывая, что успокоился и держать его нет необходимости.

– Боже, Шон! – Эмили подскочила с круглыми от испуга глазами. А то ли Тори, то ли Лори кинулась проверять, жив ли Паркер.

– Что на тебя нашло?

– Он приставал к Еве, – сухо ответил Шон, разглядывая разбитые руки. Как в молодости, ей богу!

– Где она?

– Как она?

Вопросы посыпались, как из рога изобилия. Бармен принялся вызывать полицию и службу спасения. Похоже, ночь все же придется провести в участке.

– Я все улажу, – бросила Эмили. Шон скупо улыбнулся. Она отлично умела договариваться и решать проблемы. Тестостерон и юношеская агрессия в студенческие годы не раз толкали в драки. У Эмили хорошо получалось успокаивать и разруливать. У Шона пискнул телефон. Ева дома. Отлично.

– Я поеду к ней, – бросил Кевин. Натан поддержал.

– Оставьте ее, – оборвал Шон. – Она дома, отдыхает. – Иногда ему казалось, что мужчинам всего-то и нужно для счастья – просто быть в ее руках. Эти двое, как собачки дрессированные скачут. Да и сам Шон не лучше, даже в драку полез. Ева. Везде Ева. Этот городок, она и он связаны неразлучно.

– Я ей позвоню, – не унимался Кевин.

Ну все, терпение закончилось.

– Отвали от нее, – достаточно агрессивно оборвал Шон. А что, он и ему может лицо разукрасить.

– Тебя забыл спросить! – Кевин оказался не из робкого десятка. И, судя по недоброму взгляду, у него были к Шону претензии. – Заступник хренов. Если бы не ты – этого вообще бы не произошло! – Кевин бросил взгляд на Эмили, мягко увещевавшую хозяина бара, и сбавил пол-оборота: – Во всем, что с Евой произошло, виноват ты! – Он единственное, что пальцем в Шона не ткнул.

– О чем он? – не понял Натан, глядя то на брата, то на нового знакомого, но они не слышали его.

– Ты хоть знаешь, что ей пережить пришлось? Знаешь, что такое забирать документы с колледжа, когда до начала семестра две недели? Знаешь, что она пешком не ходит, чтобы вот с такими Паркерами Нортонами не столкнуться?! Ее травили, пока она не сбежала отсюда! И все из-за тебя!

– Ну все, кажется, порядок, – подошла Эмили, всматриваясь в напряженные лица.

– Приятно было познакомиться, – кивнул ей Кевин и, едва улыбнувшись Натану, ушел. На Шона он даже не взглянул.

В полицию Паркер решил не обращаться, вероятно, не хотел, чтобы жена знала о его поступке, и во что он вылился. Ущерб бару Шон компенсировался без вопросов. Виноват. Вообще, он даже смирился, что придется ночевать в камере, но дома так дома. Заснуть все равно не сможет.

Так и вышло. Как только они приехали, Шон тут же, не обсуждая произошедшее ни с невестой, ни с братом, поднялся к себе. Он принял душ и лег. Голова работала, перемалывала каждое слово, каждый жест, поступки и даже взгляды. Ведь он действительно ни разу за прошедшие восемь лет не подумал о том, как Ева переживала всю эту ситуацию. Для него все было однозначно. Она хотела денег, поэтому отдалась ему. Продала свою девственность, как юная гейша. Вот только он не собирался покупать, поэтому-то и возмутился до крайности. Его семья не дойная корова. Его дед не должен был оплачивать его развлечения. Шону было жутко стыдно тогда перед ним. И как-то быстро забылось, что мать Евы требовала не отступных, а возмездия. Она считала, что Шон воспользовался ее молоденькой дочерью. А решать вопрос с помощью финансов было уже предложено самим дедом.

Шон запутался. Сейчас ему в принципе было наплевать и на те деньги, и на чье-то мнение, да и на всю ситуацию в целом. Да, поначалу он не хотел видеть Еву рядом: тут и память, и накаляла она его жутко, да и Натана взяла в оборот. Потом он не хотел, чтобы она встречалась с братом уже по другой причине. Шон убеждал себя, что противится их роману исключительно из-за того, что подозревает Еву в какой-то коварной и эффектной пакости – это в ее стиле. Но все было намного очевидней: он сам на нее запал. Лучше бы она реально задумала какую-то гадость.

Заснуть он так и не смог. Очень долго думал о словах Кевина. Шон сам, приезжая в Принстон, не часто виделся с бывшими приятелями и о Еве никогда не спрашивал. С глаз долой, как говорится. Он и забыл про нее, признаться. А вот когда Джуди неожиданно позвонила, раздобыв его номер где-то, согласился заглянуть к ним – он как раз к деду по работе приезжал, подпись главного бенефициара нужна была. Отчего бы старых знакомых не навестить? Там он снова встретил Еву. И на него по новой нахлынуло. Будь она серой и уставшей, с мешками под глазами и располневшими бедрами, со стыдливо опущенными глазами и кроткими извинениями. Тогда он, возможно, даже пожалел бы ее и простил полностью. Но Еве все же было двадцать шесть и, судя по внешности ее матери, гены у нее отличные. Она не превратилась в искаженную временем тухлую версию себя. Ева была красивой, сексуальной и дерзкой. Она больше не была симпатичной восемнадцатилетней девочкой, строившей ему глазки и заглядывавшей в рот. Он стала красивой женщиной с просто умопомрачительными ногами. А как отбрила его на крыльце Нортонов! Он даже сукой ее обозвал. На него это вообще не похоже. Ева не выглядела, как человек, который подвергся буллингу. Шону было сложно сопоставить образ уверенной женщины, хлесткой и умной, талантливой и находчивой, с обликом забитой девочки, которая могла бы вырасти из нее. Хотя что он знал о травле и всеобщем презрении? Ничего. Шон всегда был лидером. Популярным, успешным, уважаемым. И он не прикладывал к этому много усилий – так просто было. От младшей школы до нынешнего времени. Ему не приходилось восставать из пепла, и он был очень рад, что Ева стала именно такой, какая есть. Сейчас не хотелось оценивать, насколько она виновата в том, как обернулось дело. Виновата ли вообще? И кто виноват еще? Тут все хороши: и сам Шон, и мама ее, и дедушка. Чего Шон точно хотел, так это поговорить с ней. Ему очень нужно увидеть ее: обсудить и извиниться.