— Бывают, — вежливо согласился Дронго, — но у нас нет такихфактов. И в любом случае он должен был понимать, что своим уходом причинит жененевероятную боль. Они ведь любили друг друга. Поэтому такая версия в данномслучае не подходит.

— Я только высказала предположение, — поторопилась объяснитьТатьяна. — Давайте позовем девочек и откроем бутылку шампанского. Спасибо вамза цветы, мы не ожидали такого знака внимания.

Через полтора часа они все вместе вышли из здания. Дронгопришлось даже сфотографироваться со всеми сотрудницами издательства. И хотя онне любил оставлять своих снимков, отказываться не стал. Попрощавшись с милымиженщинами, Дронго поехал вместе с Фешуковой к дому отца Арманда Краулиня.

Сидящий в доме дежурный долго говорил с Фешуковой налатышском языке, не понимая, почему он должен пустить в дом посторонних людей.Он являл собой типичный образ несколько заторможенного прибалтийского парня,про которого обычно рассказывают анекдоты. Ему было лет двадцать пять, и онтвердо знал, что нельзя пропускать посторонних в дом без разрешения хозяев.

— Извините, — вмешался Дронго. — Татьяна, может, вы скажете,что мы хотим навестить Березкиных или Кловиса?

— Кловиса нет дома, — пояснил дежурный, поняв, что говоритДронго, — а Наталья Николаевна дома. Я ей сейчас позвоню. — Он поднял трубкувнутреннего телефона и начал объяснять хозяйке квартиры на втором этаже, что кней пришли какие-то незнакомцы. Она ничего не понимала, пока трубку не взялаФешукова.

— Извините нас, пожалуйста, — сказала Татьяна, — мы приехалисюда по поручению Лилии Краулинь, супруги вашего бывшего соседа Арманда. Вместесо мной приехал известный эксперт по вопросам преступности. Мы хотели бы с вамипоговорить.

— Поднимайтесь, — разрешила женщина, — передайте трубкудежурному, я ему все скажу.

Дежурный выслушал слова Березкиной и молча кивнул, показываяв сторону лестницы. Вместе с Фешуковой Дронго поднялся на второй этаж. Еще впрошлый раз он обратил внимание на старые длинные пролеты лестницы. Ступенькибыли из мрамора. Если бы здесь появился посторонний и постарался бесшумноподняться наверх, то дежурный наверняка его услышал бы. Очевидно, раньшелестницу покрывала ковровая дорожка. На втором этаже справа находилась бывшаяквартира Краулиня, за ней — дверь в квартиру Березкиных, а слева была квартираЭмиля Кловиса.

Они еще не успели подняться, когда дверь Березкиныхоткрылась. На пороге стояла миловидная женщина лет пятидесяти пяти. У нее былизачесанные назад седые волосы, умное, интеллигентное лицо. На гостей онасмотрела через очки. Женщина была в салатовом платье.

— Здравствуйте, — приветствовала она их, — поднимайтесь кнам. У наших соседей уже закончился ремонт, но там еще никто не живет. А Эмиль,по-моему, уехал на работу.

Они поднялись и вошли в квартиру. Повесив верхнюю одежду навешалку, прошли в большую гостиную. Хозяйка села в кресло, показав им на диван.

— Садитесь, пожалуйста, — предложила Наталья Николаевна. —Чем я могу вам помочь?

— Вы давно живете в этом доме?

— Давно, — улыбнулась она, — я пришла в этот дом совсеммолодой девочкой, как только вышла замуж, тридцать пять лет назад. Тогда ещебыли живы мои свекр и свекровь. И дом был немного другой. В некоторых квартирахжили генералы, в некоторых — известные ученые. Нашими соседями были двавыдающихся врача, Кловис и Краулинь. На первом этаже жил актер Чирко. В общем,это был такой элитный дом, если можно назвать таковым жилище при советскойвласти, когда все были равны, — несколько иронично добавила она.

— И вы хорошо знали ваших соседей.

— Конечно. Мы раньше часто ходили друг к другу. Эмиль иАрманд росли буквально на наших глазах. Арманду было уже около двадцати, когдая сюда переехала, а Эмиль был совсем мальчиком, ему только исполнилось восемьлет. Их родители были очень известными врачами, только у Арманда не быломатери, она умерла, когда он был совсем маленьким.

— Значит, вы хорошо знали Арманда?

— Кто его тогда не знал? Он был таким ярким, интересным,очень видным молодым человеком. По-моему, в него все были влюблены. И когда онженился первый раз на Визме, нас даже пригласили на свадьбу. Но уже тогда былопонятно, что они слишком разные люди. Арманд веселился, громко смеялся,танцевал. А она сидела, сжав губы, словно на собственных похоронах. Разныегруппы крови, как сейчас говорят. Они вскоре развелись, хотя у них родиласьдочь Лайма. Чудная девочка. Я помню ее с самого рождения. Сейчас она ужевзрослая, у нее двое сыновей и прекрасный муж. Мы все очень любили Арманда.

— Вы поверили, что он совершил самоубийство?

— Не знаю. Я об этом много думала. Но если вы полагаете, чтоу нас в доме могли быть убийцы, то это не так. Я в тот день была дома и ничегоне слышала, а ведь наша квартира рядом с их квартирой. Вы знаете, тогда былоочень трудно именно «бывшим». Вы понимаете, что я хочу сказать? Бывшимфункционерам партии и комсомола, бывшим сотрудникам госбезопасности и бывшимвоенным. В общем, всем «бывшим» было очень нелегко. По городу прокатилась волнасамоубийств, которые продолжались вплоть до девяносто четвертого года.Некоторых бывших партизан и бывших офицеров КГБ даже судили, приговаривая кразным срокам наказания. Стали, не стесняясь, говорить, что коммунисты ифашисты были одинаковым злом для Латвии. Не стеснялись их сравнивать. Те, ктослужил на стороне фашистов, стали получать пенсию наравне с теми, кто с нимиборолся. Было много несправедливостей. Очень много. И не все с этим моглисмириться. Мы тогда думали, что Арманд просто устал от всего этого.

— И вы ничего подозрительного не заметили в то утро?

— Абсолютно ничего. Мы только услышали крики и стук в дверьРябова, кажется, так звали нашего дежурного. Да, Николай Рябов. Он началзвонить в наши квартиры. К Эмилю и к нам. Я была дома с сыном. Мы сразу вышлина лестничную площадку. Я пыталась не пускать Юру, но он вырвался и побежал. Вшестнадцать лет ему было все интересно. А потом увидел погибшего Арманда иочень испугался. Несколько месяцев после этого по ночам ему снились кошмары.

— Окна были закрыты?

— Что? Какие окна?

— Окна в квартире Краулиня были закрыты?

— Не помню. Я не обратила внимания.

— Вы тоже видели тело?

— Нет, я не стала входить в комнату. Туда вошли только Рябови Эмиль. А потом, почти сразу, прибежали еще двое офицеров полиции. И онивчетвером начали снимать тело, пытаясь помочь несчастному. Но было уже поздно.

— И больше никого не было?

— Никого. Нет, была, — сразу вспомнила Наталья Николаевна, —еще была секретарь Арманда, она поднялась вместе с офицерами полиции и оченьплакала. Но в комнату при мне не входила. А потом приехало столько людей, чтонам было не до этого. И я увела сына домой. Сейчас Юрий уже взрослый, нонедавно он мне сказал, что ему до сих пор снятся кошмары.