— Запишите мой номер, — Дронго снова поймал себя на том, чтоговорит ей «вы». Впрочем, она тоже обращалась к нему на «вы». «Как глупо мы всеустроены, сколько у нас условностей», — подумал он.

— Сегодня у меня свободный вечер, — не очень решительносообщила Марианна, — я подумала…

Он молчал.

— Вы будете заняты? — тревожно спросила она.

— Второе свидание самое опасное, — шутливо предупредил он, —первое всего лишь знакомство, а во второй раз люди часто раскрываются не случшей стороны. Существует и опасность привыкания. Вам знакома эта теорияРемарка?

— Нет, — он слышал, что она смеется. — Вы сегодня заняты?

Конечно, у него полно дел. Он обязан встретиться сЛагадиньшем и еще раз позвонить Лайме. Он мог бы сегодня поехать в тот дом, гдепроизошло самоубийство… Но Дронго устал, долгая поездка в Вентспилс выбила егоиз привычного состояния равновесия. И он может позволить себе впервые застолько дней отдохнуть. Дронго вспомнил Лилию и нахмурился. Такое ощущение, чтоон грабит несчастную. Зачем она перевела ему эти проклятые деньги? Сколько разон убеждал себя, что нужно бросить заниматься этим гнусным делом. Перестатькопаться в человеческих слабостях, горе, несчастьях. Перестать заниматьсяпоисками истины, тем более что у каждого человека истина своя. Свое право наистину. Но ничего другого он делать не умеет. И уже поздно переучиваться. Нужнобыло идти работать следователем. Но при его нелегком характере это закончилосьбы очень быстро и очень плохо. Взяток брать он не умеет, подстраиваться подмнение начальства тем более. А за истину готов драться изо всех сил. Чем этомогло кончиться? Его либо выгнали бы с работы, либо, устроив провокацию,посадили бы в тюрьму, либо пристрелили бы. Он все равно был бы белой вороной налюбой спецслужбе.

— Я сегодня свободен, — ответил Дронго. — В каком ресторанемы встретимся?

— Вы меня не поняли, — сказала Марианна, — я не хочу сегодняникаких ресторанов. Зачем терять время? Мы можем заказать ужин прямо в номер.Алло, вы меня слышите?

Дронго тяжело вздохнул. Кажется, он начинает понимать старыхмужей, жены которых намного младше и активнее их. Если так пойдет и дальше, тозавтра ему придется от нее прятаться, а послезавтра он станет ее бояться. Носегодня он позволит ей приехать к нему в отель.

— Вам никто не говорил, что вы слишком активны? — ворчливозаметил Дронго.

— Как вам не стыдно! — произнесла Марианна лукаво. — Вы жеОвен по гороскопу, а это самый сильный знак. И всегда первый.

— Насколько я помню, вы родились в начале мая, значит, выТелец и следующий знак, — в тон ей проговорил Дронго. — Придется подчиниться.Когда вы собираетесь ко мне приехать?

— Прямо сейчас, или вы против?

— Уже бегу в душ, — засмеялся он, — мы только недавновернулись из Вентспилса.

— Что-нибудь нашли? — обрадовалась она.

— Пока ничего. И не нужно использовать свои личные связи дляполучения информации.

— Не буду, — отозвалась Марианна, — никогда не буду. Нотолько если мне пообещают, что я смогу рассчитывать на эксклюзивную информацию.

— Надеюсь, вы не потребуете ее прямо сегодня, — предупредилДронго и услышал ее громкий смех.

После этого он отправился в ванную комнату. Ничегостранного. Это другое, непоротое поколение. Они не отягощены злом, как поколениесорокалетних, не знают переломных лет и еще не превратились в таких циников,как поколение тридцатилетних. Эти двадцатилетние ребята совсем другие. Для нихреальность — это последние пятнадцать лет свободы. Это возможность свободноговыезда, свободного обмена мнениями, доступа к любой информации. Одним словом,они другие.

Сорокапятилетний Дронго отличается от тридцатичетырехлетнейЛаймы, а та, в свою очередь, отличается от двадцатипятилетней Марианны. Укаждого поколения свои идолы и свои кумиры, своя мораль и свои принципы.Интересно, каким будет следующее поколение, которым сейчасчетырнадцать-пятнадцать?

Это будут дети уже нового века, новой эры Интернета. Всенаши страхи и запреты будут казаться им странными и наивными. Они будутсмеяться над нашими прежними проблемами, а нас будут ужасать их интересы и кругобщения. Каждому свое. Дронго вылез из ванной и направился к телефону,обмотавшись полотенцем. Номер Лаймы Краулинь он помнил. Набрав его, подождал,когда она возьмет трубку.

— Извините меня за вчерашнюю выходку, — пробормотал Дронго,— я побоялся, что вас могут убить.

— Ничего страшного. Я так и поняла, — сухо заметила молодаяженщина.

Нужно было сделать вид, что ничего особенного не произошло.

— Вчера, когда мы говорили о соседях, вы не вспомнилибанкира Леонидова, который жил на третьем этаже, — сказал Дронго, — у них задень до трагедии был праздник, они отмечали рождение внука. Вы их не помните?

— Этого банкира все знали, — ответила Лайма, — но его убилиспустя несколько лет после гибели моего отца. И насколько я знаю, это убийствоникак не связано с трагедией нашей семьи.

— Его сын сейчас стал банкиром, — продолжил Дронго, — вы егознаете?

— Н-нет. Видела несколько раз на приемах. Но мы с ним незнакомы. Я вообще после смерти отца была в том доме только два раза. И большетуда не ходила. Вы должны меня понять. Это очень тяжело.

— Я вас понимаю. А кто мог войти к вам в дом в отсутствиевашего отца? Например, кого могли впустить мастера?

— Никого, — решительно отрезала Лайма. — Я боюсь, что вы несовсем понимаете. Здесь не южные народы и даже не Россия. Здесь не могут прийтив гости просто так. И не могут зайти в дом, где нет хозяина. У латышей свойменталитет, похожий на характер других северных народов. Мы более замкнутые,более одинокие, если хотите. У нас нет культа гостя, принятого у южных народов.

— Это я знаю, — согласился Дронго. — Вы не помните, вквартире вашего отца были две пары ключей или три?

— Ну, откуда я могу это знать? Конечно, не знаю. И этаквартира была не моего отца, а моего деда. И все ключи были только у моегоотца. Или у его жены. Лучше спросите об этом у Лилии.

— Ей совсем плохо, — сообщил Дронго. — С сегодняшнего дняоколо нее дежурит сиделка.

— Как страшно, — вырвалось у Лаймы. — Ведь она совсеммолодая женщина.

— Она очень любила вашего отца, — заметил Дронго.

— Да, — согласилась Лайма. — Иногда я в это не верила.Думала, что она играет. Но за столько лет после смерти отца Лилия так и ненашла себе мужчину. Никого, вы представляете? А ведь была сравнительно молодойженщиной. Когда он погиб, ей было всего около сорока. Честно говоря, даже непредставляю, как бы я себя вела на ее месте. Конечно, я люблю моего мужа ибезумно люблю моих мальчиков, но просто не знаю. Не представляю.