— Нет.

— Почему?

— Внизу стоянка такси. Там всегда много машин. Заказыватьнужно ночью или рано утром, — терпеливо объяснил Дронго.

— До свидания, можешь меня не провожать, — Марианнапоспешила к двери. Затем обернулась, послала ему воздушный поцелуй и выбежала,хлопнув дверью. Дронго только успел подойти к двери, как Марианна, вернувшись,торопливо в нее постучала. Он открыл дверь.

— Забыла сказать. Сегодня ночью приеду опять. Может, тебевыписать на меня отдельную карточку? — Она подмигнула ему и побежала к лифту.

Он еще раз подумал, что такой тип женщин попадался емунечасто. Или он уже не знает запросов этого поколения? Хотя с другой стороны…Она предпочла его ребятам своего возраста. Но это ни о чем не говорит. С такимже удовольствием она будет встречаться и с более молодыми. Ей интересно жить,она получает удовольствие от этих встреч и знакомств. Жизнь еще не дала ей поморде. Фу, как грубо! Она еще не получала ударов судьбы. В молодости всекажется таким ясным и однозначным.

Дронго надел куртку, собираясь выйти из номера. Передвыходом он оглядел комнату. Нужно повесить табличку на дверь, чтобы здесьубрали. Хотя в отелях все равно убирают номера по утрам. Он давно уже усвоилмаленькие хитрости горничных всего мира. Им важно убрать все комнаты,закрепленные за ними, с самого утра. И если он вывешивал табличку «Небеспокоить», то горничные терпеливо ждали до десяти-одиннадцати часов и покаубирали другие номера. Но, закончив уборку там, хотели навести порядок и в егономере, чтобы поскорее завершить всю свою работу. Табличка «Не беспокоить»начинала их раздражать. Поэтому они громко переговаривались, стучали в соседнихномерах, гремели ключами, в общем, делали все, чтобы постоялец проснулся,однако соблюдая при этом определенный такт. Шумели, стараясь, так сказать, нешуметь. Если в качестве горничных работают мужчины-азиаты, что в последние годыслучается все чаще и чаще, то эти терпеливо ждут, когда постоялец выйдет изкомнаты. Женщины ведут себя более нетерпеливо.

Направляясь в издательство, Дронго купил по дороге торт ибутылку шампанского, чтобы не являться с пустыми руками. По адресу, который емууказали, стояло пятиэтажное здание. Он поднялся на третий этаж и, пройдя подлинному коридору, направился к комнатам, на которых были прикреплены табличкииздательства. И в этот момент позвонил его мобильный телефон. Дронго досталаппарат. Это была мать.

— Я хотела тебя поблагодарить, — сказала она. — Ты как будтовернул мне мою подругу с другого света. Я думала, что ее давно нет в живых.Спасибо тебе.

— Отец все рассказал, — понял Дронго. — Он сообщил тебе, чтоу них отключен телефон?

— Да. Я все поняла. Будешь у них еще раз, передай большойпривет от меня. И возьми с собой телефон, чтобы я сама могла с ней поговорить.

— Обязательно, — пообещал он.

Убрав аппарат, Дронго открыл дверь. В большом зале повсюдулежали аккуратно сложенные пачки новых книг.

Очевидно, зал использовался и как своеобразный складиздательства. К нему вышла молодая девушка. Ей было не больше двадцативосьми-тридцати лет.

— Здравствуйте, — кивнула она, — мы вас ждем.

— Меня? — обернулся он к ней.

— Конечно. Татьяна про вас столько рассказывала.

— Вы работаете в издательстве?

— Мы все здесь работаем, — девушка показала на книги, — вотэто наша продукция. А я пресс-секретарь издательства.

Из соседних комнат появились другие сотрудницы. Все веселоприветствовали гостя. Чувствовалось, что здесь царит почти семейная атмосфера.Последней вышла Татьяна. Он пожал ей руку.

— Вот все наше хозяйство, — показала Фешукова, — стараемсяиздавать разные книги — художественную литературу, детскую, детективы,фантастику, книги по искусству. Нам, конечно, трудно, но мы стараемся как-токрутиться.

Она показала ему одну из книг, изданную для детей. Книгабыла прекрасно оформлена и дополнена цветными иллюстрациями западноевропейскиххудожников.

— Хорошая книга, — кивнул Дронго, искренне восхищаясьполиграфическим мастерством издания.

— Я знаю, — ответила Фешукова, — но вы не представляетесебе, как тяжело продавать даже самые лучшие книги. Такая невероятнаяконкуренция! К тому же книги на латышском идут с большим трудом. Их покупаютмало. Гораздо проще продавать книги на русском или английском — тогда у вассотни миллионов читателей. Напрасно вы взяли торт. Мы тоже купили сладости длявстречи с вами. Идемте в мою комнату, мы уже приготовили чай. Я помню, что выне пьете кофе.

— Спасибо, — улыбнулся Дронго.

— И обещайте когда-нибудь сдать нам книгу ваших мемуаров, —попросила Фешукова. — Я думаю, людям будет интересно читать о вашихприключениях.

— А вы переведете их на латышский?

— Конечно. С этим как раз проблем нет. У нас многопереводчиков с русского на латышский язык. Знаете, какие специалисты у насостались еще с прежних времен? Настоящие мастера. Правда, сейчас не так многокниг, которые хочется переводить.

— Я вас понимаю, — отозвался Дронго.

Они вошли в комнату директора. Там уже были расставленытарелки.

— У вас очень милый пресс-секретарь, — заметил Дронго, — итакая уютная, почти семейная атмосфера.

— Верно, — согласилась Фешукова, — я же говорила вам, чтонекоторые девочки раньше работали со мной в лаборатории. А наш пресс-секретарь— это дочка моей лучшей подруги. Ее мама училась со мной в школе, мы с нейдружим с первого класса. Сейчас ее мать работает прокурором в нашей городскойпрокуратуре. А наш главный бухгалтер — моя третья подруга, которая тоже училасьс нами в одном классе.

— Похоже, вы доверяете только своим многолетним знакомым, —заметил Дронго.

— По-моему, это правильно, — ответила Татьяна. — Человекунужно доверять только тогда, когда вы хорошо его знаете. А нашегопресс-секретаря я знаю с момента рождения. Согласитесь, что так намного легчеработать с людьми. Поэтому я и верю Лилии, когда она говорит, что Арманд не могсовершить самоубийства. Нельзя прожить с человеком двадцать лет, так сильно еголюбить, знать все его привычки и принципы, а потом удивляться его неожиданнымпоступкам. Я уважаю Лилию за то, что она вопреки всем фактам не верит всамоубийство мужа. Может, мы чего-то не знаем. Или не понимаем. Но я ей всеравно верю. Хотя тоже понимаю, что не все так просто. И могли быть другиеобстоятельства, о которых мы не знаем.

— Что вы имеете в виду?

— Может, у него не было другого выхода? — предположилаФешукова. — Может, он был вынужден так поступить, опасаясь, что будет еще хуже?Может, кто-то угрожал его семье, и он решил, что лучше ему уйти, но спастижизнь своей любимой? Иногда такие случаи бывают. Как вы думаете?