— Нет. Никому. Рабочие брали ключи и возвращали их обратно.Насчет копии не знаю. Но мастера были хорошие, местные ребята. Их было трое. Яих потом в городе часто встречал, очень хорошие специалисты.

— Спасибо, — поднялся Дронго, — вы мне очень помогли. Иизвините меня, что я не давал вам нормально работать.

— Ничего, — улыбнулся Андрей Скалбе, поднимаясь, — мырабочие люди, у нас всегда так. — Он крепко пожал руку Дронго, а когда тот ужевыходил, добавил: — Я хотел вам сказать про Арманда Краулиня. Он был настоящимчеловеком. Я таких мало в своей жизни встречал. Может, у него срыв был нервныйили его довели. Только мы его все очень уважали. Он был настоящим, нефальшивым. Вы меня понимаете?

— Да. Спасибо вам. И до свидания.

Всю обратную дорогу Дронго снова молчал. Челноков испуганнокосился на него, но не решался нарушить это тяжелое молчание. И лишь когда онипроезжали мимо Тукумса, предложил водителю съехать с трассы и где-нибудьостановиться, чтобы они могли пообедать. За столом Дронго по-прежнему молчал.Ояр отказался от спиртного, и Дронго заказал немного водки для себя иЧелнокова. Хотя водку он почти никогда не пил. Попросив принести лимон,разрезанный пополам, Дронго выжал его в свою рюмку, затем, подняв ее, предложил:

— Помянем Арманда Краулиня, — и, не чокаясь, выпил.

Челноков последовал его примеру, не понимая, что происходит.В Ригу они вернулись около четырех часов дня.

Когда Дронго, попрощавшись со своими спутниками, вышел изавтомобиля, Челноков не удержался и спросил:

— Оружие брать не будете?

— Не буду, — ответил он, — я полагаю, что можно обойтись безнего. Во всяком случае пока.

Когда Дронго поднялся в свой номер, портье доложил потелефону, что Дронго несколько раз звонили разные женщины и все просили егоперезвонить.

— Диктуйте, — попросил он, придвинув к себе блокнот и взявручку.

— Два раза звонила госпожа Краулинь, — сообщил портье, —один раз госпожа Фешукова и три раза журналистка Делчева. Вы записали?

— Конечно. И больше никто?

— Больше никто. Только женщины, — не удержался откомментария молодой портье.

— Спасибо, — Дронго положил трубку и молча посидел передаппаратом. Затем не спеша набрал номер Лилии Краулинь. Ответил незнакомыйженский голос.

— Извините, — сказал Дронго, — можно попросить к телефонугоспожу Лилию Краулинь?

— Кто ее спрашивает? — спросила незнакомка.

— Меня обычно называют Дронго, — произнес он свою привычнуюфразу.

— Да, да, сейчас, — женщина сразу передала трубку Лилии.

— Я вас слушаю, — раздался ее тихий голос.

— Вы мне звонили, — сказал Дронго.

— Да. — Было слышно, как она ставит стакан куда-то настолик, стоящий рядом с ней. — Около меня посадили санитарку, меня никуда невыпускают. Говорят, что мне нельзя выходить из дома. Врачи настаивают нанемедленной госпитализации.

Дронго молчал. Он не знал, что нужно говорить в такихслучаях. Какой-то непонятный микроб вдруг попал ей в голову, начал интенсивноразмножаться, убивая эту женщину задолго до отпущенного человеку срока. Номожет, в этом ее спасение, что она получила опухоль мозга и через некотороевремя уже не будет понимать, что происходит. Тело будет еще жить, сердце —гнать кровь, почки и печень — работать, а мозг будет уже отключен. Что мы такоеесть, если не деятельность наших серых клеток? Врачи научились менять сердце,почки, даже печень. А вот с мозгом ничего такого не получается. Или наша душанаходится именно там? Может, разум и есть вместилище души? Тысячу лет разум идушу противопоставляли друг другу, считая, что это антиподы. Там, где говоритразум, молчит душа. И наоборот. Но без работы мозга тело оказывается всего лишькуском плоти.

— Вы меня слышите? — спросила Лилия.

— Да, — ответил Дронго.

— Я перечислила деньги на ваш счет, — сообщила она, — узналаего у Эдгара. Он не хотел говорить, но я его упросила.

— Напрасно, — искренне сказал Дронго, — я пока ничего недобился.

— Ничего, — Лилия чуть помолчала и добавила: — Я вам верю.

Он снова промолчал. Разговор становился тягостным. Она этопочувствовала.

— Я хочу вам сказать, чтобы вы знали. Это очень важно. Влюбой момент я могу потерять сознание навсегда. Никто не знает, когда этослучится, но никто не дает и никаких гарантий. В общем, я хочу вас попросить…Если вдруг со мной что-нибудь случится… Если я попаду в больницу… Обещайте, чтовы придете ко мне и все расскажете. Даже если я ничего не буду слышать.Расскажете мне обо всем, что вы узнали. Я обязательно услышу, я вас почувствую.Вы меня понимаете?

— Да, — твердо произнес Дронго.

— Вы даете слово?

— Даю.

— Спасибо. И успехов вам. До свидания.

— До свидания. — Он осторожно положил трубку. И долго молчасидел перед телефоном. Затем снова набрал номер. На этот раз Татьяны Фешуковой.

— Добрый день, — произнес Дронго, услышав ее голос.

— Здравствуйте, — у нее был печальный голос. — Вы, наверно,еще не знаете, но рядом с Лилией посадили сиделку. Лилии совсем плохо.

— Я с ней только что разговаривал.

— Тогда вы все знаете. Я позвонила, чтобы поблагодарить вас.Нам доставили ваши букеты. Всем женщинам нашего издательства. Зачем вы такбеспокоились?

— Мне было приятно. Вы столько времени возились со мной.Если разрешите, я потом приеду в ваше издательство и лично засвидетельствую моеуважение.

— Я поэтому и позвонила. Вы можете приехать завтра утром?Часов в десять или в одиннадцать?

— Обязательно. Я сам хотел просить вас об этом. А потом мыпоедем в тот дом, где произошло самоубийство. Мне нужно посмотреть еще разнекоторые места и поговорить с соседями.

— Хорошо, — согласилась Татьяна. — Мы будем вас ждать.Запишите наш адрес.

Он снова взял ручку и, записав адрес, попрощался с ней.Теперь можно было позвонить Марианне. Дронго набрал третий номер. Телефон долгоне отвечал. Наконец раздался ее голос:

— Кто говорит?

— Добрый вечер, — Дронго взглянул на часы. Почти пять, ужедействительно вечер.

— Я звонила вам весь день, — сообщила Марианна, — вы не далимне вчера номер вашего мобильника, поэтому я звонила в отель.