хоть в них и появились несколько серых нитей, но они все еще густые. В школе он постоянно рассказывал мне, как от его волос тупятся ножницы. И я вполне мог в это поверить.

– Вообще-то, это прекрасно. Взаимно удовлетворительное соглашение.

– Как долго это…

– Продолжается? О, примерно четыре месяца. Я все думаю, что мне станет скучно. Или ему. Но этого просто не происходит.

Джим вернулся с напитками, и мы провели приятный час, в основном наполненный тем, что Чарли рассказывал истории о людях, которых я давно не видел или никогда не встречал. Я не возражал. Хотя присутствие Джима помешало мне затронуть тему моего полицейского, было замечательно наблюдать за ними двумя, такими непринужденными в обществе друг друга. Чарли изредка касался шеи Джима, Джим ловил его запястье. Глядя на них, я позволил себе немного пофантазировать. Я мог бы так жить с моим полицейским. Мы могли бы проводить вечера, болтая с друзьями, выпивая, ведя себя так, как будто мы… ну, женаты.

Тем не менее я был рад, когда Чарли проводил меня до двери один.

– Рад тебя видеть, – сказал он. – Ты выглядишь лучше, чем когда-либо.

Я улыбнулся.

– Как его зовут? – спросил Чарли.

Я сказал ему.

– Он полицейский, – добавил я.

– Черт возьми, – сказал Чарли. – Что случилось со старым осторожным Хэзлвудом?

– Я похоронил его, – сказал я.

Чарли приоткрыл за собой дверь, и мы спустились по ступенькам на улицу.

– Патрик, – сказал он, – я не хочу становиться родителем, но… – Он остановился, нежно обнял меня за шею и приблизил мое лицо к себе: – Полицейский? – прошипел он.

Я засмеялся.

– Я знаю. Но он не обычный коп.

– Очевидно, нет.

Последовала короткая пауза. Чарли отпустил меня. Прикурил нам обоим по сигарете. Мы оперлись на его перила, выдыхая дым в ночь. «Прямо как велосипедные навесы в школе», – подумал я.

– Тогда что он собой представляет?

– Примерно двадцать. Яркий. Спортивный. Блондин.

– Чтоб меня, – сказал он, ухмыляясь.

– Именно, Чарли. – Я ничего не мог с собой поделать. – Именно.

Чарли нахмурился.

– Теперь я буду родителем. Полегче. Будь осторожен.

Во мне вспыхнула искра гнева.

– Почему я должен быть? – спросил я. – Ты неосторожен. Твой живет с тобой.

Чарли бросил сигарету в сточную канаву.

– Да, но… это другое.

– Другое что?

– Патрик. Джим – мой сотрудник. Все правила понятны нам и остальному миру. Он живет под моей крышей, и я плачу ему за его… услуги.

– Ты хочешь сказать, что это просто финансовая договоренность? Больше ничего?

– Конечно, нет. Но для посторонних глаз это выглядит так. А так гораздо прозрачнее, не правда ли? Все остальное… чертовски невозможно. Ты знаешь это.

После того как мы попрощались и он снова поднялся по ступенькам к дому, я крикнул:

– Подожди. В следующем году к этому времени он будет жить со мной!

И в тот момент я действительно поверил в то, что сказал.

12 ноября 1957 года

Иней все еще лежал на тротуарах, газовый обогреватель гнал пар в мой офис, под пиджаком – свитер, Джеки вздрагивала при каждой возможности. И он вернулся.

Время – 19:30. День – вторник. Я доедал гуляш дома. И вдруг взвизгнул звонок. «ДУМ-де» – стукнуло мое сердце, но только один раз. Я почти научился не ждать, что он придет.

Но он пришел. Он ничего не сказал, когда я открыл дверь. Мне удалось поймать его взгляд на секунду, прежде чем он опустил глаза.

– Сегодня вторник, не так ли? – сказал он. Его голос был спокойным, довольно прохладным.

Я проводил его внутрь. На этот раз на нем не было формы, и он был одет в длинное серое пальто, которое позволил забрать у него, как только мы вошли внутрь. Одежда была достаточно объемной, чтобы с ее помощью укрыться, и я на мгновение замер, держа пальто в руках и наблюдая, как он без моего приглашения направляется в свободную спальню.

В порыве уборки я убрал мольберт и краски, а стул, на котором он позировал, теперь стоял на своем месте, рядом с кроватью.

Он остановился в центре комнаты и повернулся ко мне лицом.

– Разве ты не собираешься меня рисовать? – Его обычно розовые щеки были бледными, а глаза – каменными.

Я все еще держал его пальто.

– Если хочешь… – сказал я, ища, куда бы положить пальто. Класть его на кровать показалось слишком натянутым. Как искушение судьбы.

– Я думал, это то, что мы здесь делаем. Портрет. Вечером вторника. Портрет обычного человека. Как я.

Я накинул его пальто на стул.

– Я могу нарисовать тебя, если хочешь…

– Если я хочу? Я думал, это то, чего ты хотел.

– Ничего не готово, но…

– Это ведь даже не студия?

Я проигнорировал это. Позволил постоять небольшой тишине.

– Почему бы нам не обсудить это в гостиной?

– Ты позвал меня сюда под ложным предлогом? – Его голос был низким, в нем пробежала дрожь гнева. – Ты один из них, не так ли? Ты привел меня сюда с одной целью, не так ли?

Он облизал губы. Сдвинул наручники. Сделал шаг ко мне. В тот момент он был похож на хулигана, мальчишку-полицейского.

Я отступил, сел на кровать и закрыл глаза. Я был готов к удару. К большому кулаку на моей скуле. «Ты попал в эту неразбериху, Хэзлвуд, – сказал я себе. – Эти хулиганы все одинаковы». Прямо как тот мальчик Томпсон в школе: трахал меня ночью, дрался со мной днем.

– Ответь на мой вопрос, – потребовал он. – Или тебе нечего сказать?

Не открывая глаз, я ответил самым мягким голосом:

– Так ты обращаешься с подозреваемыми?

Я не совсем понимаю, что заставило меня задеть его так. Полагаю, какой-то остаток доверия к нему. Вера в то, что его страх пройдет.

Долгая пауза. Мы все еще были рядом; я слышал его медленное дыхание. Я открыл глаза. Он нависал надо мной, но его обычное румяное лицо вернулось. Его глаза были ярко-синими.

– Я могу нарисовать тебя, – сказал я, глядя на него. – Хочу. Я хочу закончить портрет. Это не ложь.

Его челюсть двигалась медленно, как будто он сдерживал какое-то высказывание.

Я назвал его имя, и, когда протянул руку и зацепил его за бедро, он не отодвинулся от меня.

– Мне очень жаль, если ты думаешь, что я привел тебя сюда только для одного. Это никогда не было правдой.

Я снова произнес его имя.

– На этот раз останься на ночь, – сказал я.

Его бедро упиралось в мою руку.

Через мгновение он выдохнул.

– Тебе не следовало приглашать меня.

– Ты хотел прийти. Останься