Главными в этой операции были два сотрудника Британской транспортной полиции: Энди и Саймон Тайлер. Энди руководил следствием, Саймон — оперативной работой. Вскоре удалось выяснить, что в ближайшее время воры попытаются сбыть такой дорогой товар. Попытки уже были. Они вели себя осторожно, потому что все еще не были уверены, что к ним в руки попало именно это. Они не верили тому, что говорили во внешнем мире, — никогда не верили. В этом была их сила, но, как часто бывает, в этом же была и их слабость. Они не знали, как вести себя во внешнем мире. Он казался им совершенно чужим. Чтобы они узнали о настоящей ценности скрипки, нужно было найти особый способ сообщить им об этом. Статья в Sunday Times вряд ли помогла бы, как и объявление в любой другой газете. Они явно не были горячими поклонниками чтения. Эту новость они должны были получить из источника, которому доверяли. Телевизор. Ну конечно же! Наверняка они подумали что- то в духе: «Ну, если она появится в следующем выпуске Crimewatch, тогда все без обмана! Тогда и будем думать о сделке!» Они дали нам сорок восемь часов.

Если вы, случайно, не знаете, о чем речь, Crimewatch — это телешоу на канале BBC, в котором рассказывают о различных преступлениях. Всегда можно узнать что-то новое. Это телешоу смотрят миллионы, в том числе и воры. Для них это своего рода доска объявлений: кто что натворил, и что ему за это было, грубо говоря. Полиция сделала все, чтобы об этой краже упомянули в телешоу. Времени почти не оставалось, но BBC проявили себя просто блестяще. Они смогли поставить этот сюжет в эфир. Его сняли в форме поиска свидетелей: вдруг кто-то что-то видел и знает. И хоть это действительно могло помочь, главной целью было, чтобы похитители услышали это сообщение и поняли, что именно попало к ним в руки.

В студию даже привезли другую скрипку Страдивари и пригласили эксперта-оценщика, который назвал зрителям ее стоимость. Оставалось надеяться, что эти братья, их дядя и семьи тоже это увидели. Тогда они бы уже не стали пытаться спихнуть ее водителям автобусов в интернет-кафе за сто фунтов. Она ведь стоила миллион. Как с этим быть? Страховая компания объявила награду. Время от времени, когда след терялся, они по совету полиции немного повышали цену, чтобы подогреть интерес и слегка растормошить похитителей. Все ждали. И это было жутко неприятно.

Полиция действовала очень осторожно. Они не хотели спугнуть воров, но в то же время не хотели упустить их. Проблема состояла в том, что у этой семейки не было опыта в подобных делах. Скрипка ценой в миллион фунтов? Не их уровень. Это как большой жирный кусок мяса на видном месте — никто не осмелится вонзить в него зубы. Чужая территория, да и риск слишком велик. Тем, кто ее украл, явно не хватало или мозгов, или уверенности, потому что вскоре приманка потеряла свежесть и заманчивость. Никто не пытался продать скрипку. Полиция вышла на священника, у которого были большие связи в той общине, и через него предложила похитителям оставить скрипку в церкви. Как об стену горох.

Однако были в общине и другие люди, которые проворачивали крупные сделки и которых находка не испугала. Очень скоро они оказались в деле. По иронии судьбы, тут как раз встал вопрос о том, кому все-таки принадлежит скрипка — братьям или их дяде. Как считают в полиции, вскоре после кражи между семьями произошел раскол на этой почве, и каждая пыталась заявить на добычу свои права. Сначала одна семья хватала скрипку и перетаскивала ее с места на место, потом другая. Скрипка превратилась в своего рода валюту, которую оставляли в качестве залога и которой уплачивали долги. Никто на ней не играл, но ее зов все равно манил их. Магнетическая сила Страдивари.

Не прошло и года, как эту тройку, наконец, арестовали за кражу. Этого следовало ожидать. Их уже знали в лицо. Самый старший из тройки (и он же самый мелкий; по словам полицейских, его самого можно было в футляр засунуть) нашелся в квартире на севере района Райслип. Он прятался в спальне. Затем и мальчишки быстро нашлись. Одного из них Столичная полиция отловила в метро и доставила в полицейский участок на Тоттенхем-Корт-Роуд.

Через пару часов позвонил его отец и сказал, что они со старшим сыном сейчас приедут. Дело было как раз перед Рождеством. Где в тот момент была скрипка? Они и сами не знали. Сказали, что продали ее кому-то. Кому? Этого они тоже не могли сказать. Пытались ли они торговаться? Предлагали ли вернуть скрипку в обмен на снятие обвинения? Если так и было, я об этом не слышала, да и что могли бы сделать полицейские? Слишком много улик. Парней бы все равно судили, уж больно вескими были свидетельские показания. Возможно, верни они скрипку, суд счел бы это смягчающим обстоятельством, но ни о какой сделке с правосудием речи не шло.

К тому же в кланах уже знали, сколько стоила скрипка. Что такое перспектива небольшого тюремного срока против миллиона фунтов? Прямо перед тем, как дело передали в суд, Энди в рамках своей ежепятничной миссии в очередной раз позвонил мне, узнать, как у меня дела. Вопрос со страховкой все еще не был решен, хотя скрипка пропала уже давно, и я была в отчаянии. Похоже, он понял это по моему голосу, потому что сказал:

— Мин, это случилось не по твоей вине. Я вижу, что ты казнишься, но говорю тебе как профессионал профессионалу — эти воры тоже были профессионалами.

И вот тройка предстала перед судом. Их признали виновными. Дядя отправился за решетку, а племянникам дали условные сроки. Я тоже все это время жила как в тюрьме. Это я отбывала условное наказание. Да и скрипка, которую таскали с места на место, была узницей. Пока я не вылезала из постели, моя скрипка успела объехать весь Лондон и даже побывать за его пределами. Вполне может быть, что она угодила на одну из крупных ежегодных ярмарок, где можно купить с рук не только скот, но и что угодно. Саймон Тайлер получал информацию из множества разных источников, но ни одна из полученных новостей не была достоверной на сто процентов. Он не хотел спугнуть кланы, выкрутить им руки и заставить сделать что-то такое, о чем все потом будут жалеть.

Итак, моя скрипка успела попутешествовать. Раньше она всегда и всюду путешествовала только со мной, а теперь — с ними. В чем они ее перевозили? В мешке? В коробке? В сундуке? Следил ли за ней кто-нибудь? Бывали ли в этом тайном сообществе случаи, когда скрипку вынимали из футляра и обращались с ней, как с неким талисманом, пропуском в лучшее будущее? Смотрели ли они на нее как на нечто прекрасное? Или она сама по себе яростно вспыхивала, как огонек спички, неосмотрительно зажженной в темноте за сценой? Крайне опасно делать это, пока занавес не поднят! Ведь она не могла утратить своего сияния. Каждый раз, когда открывается крышка футляра, когда скрипку достают из-под ткани за шейку, она светится в ответ. Она ничего не может поделать со своей стыдливостью, со своей чувственностью, со своей любовью к прикосновениям. Осмелились ли они хоть раз окунуться в эту успокаивающую тихую ауру? Думали ли они о ней день за днем, как я?

Время от времени полиция прибегала к решительным действиям — получала ордер и проводила обыск. Они совершали эти рейды крайне осмотрительно, чтобы никто не подумал, будто они знают больше, чем должны. Поэтому они проводили обыски в самых очевидных местах и играли по правилам.