спиной, и Чердынский, уже одетый в поисковую форму, разминал плечи, а сержант Загвоздин внимательно посмотрел в глаза командира и Арбенов почувствовал, как вдруг чаще застучало сердце, какое-то предчувствие зародилось в груди, такой взгляд был у сержанта, а он зря беспокоиться не будет, не тот человек. Капитан сел на табуретку во главе стола и все расселись по обе его стороны и ждали, а Студеникин достал из кармана футляр, вынул очки и принялся протирать стекла. Арбенов пропустил Ольгу и сел на край лавки рядом с капитаном и сказал:

– Ну, не тяните, Андрей Анатольевич! Что-то случилось?

– Да, нам поменяли задачу, – сказал Студеникин и убрал очки в футляр, – нас ставят на мост.

Вот все и изменилось, подумал старшина, вот ты и накаркал, и Парфеныч все сразу понял, и поэтому у него был такой взгляд. Но это не такая страшная штука. Он почувствовал, как Ольга просунула свою руку под его локоть и накрыла кисть его руки, прижалась щекой к его плечу, и он понял, что не сможет сейчас говорить и смотрел на Студеникина молча. Тот откашлялся и начал:

– Командование фронтом берет дело под свой контроль. Этот берлинский делегат – очень важная птица, и я думаю, что это Ставка поставила задачу добыть его любой ценой. Командующий фронтом генерал-полковник Конев будет контролировать операцию лично. Так что пойдет вся группа. Всем все понятно?

– Понятно, – ответил за всех Чердынский, – мы уже привыкли, что у них семь пятниц на неделе. Когда прибывает этот депутат?

– Делегат! – поправил Студеникин, – Делегат прибывает завтра, точное время прибытия неизвестно, может быть утром, или вечером, это не играет роли. Давайте, уже седьмой час, времени для подготовки в обрез. – Он встал и сказал старшине, – пойдем, Камал, надо все еще раз обсудить.

– Мы уже все обсудили. Этот вариант нами проработан.

– Все, да не все! Время и место выхода нами не установлено. Я должен точно знать время и место выхода. Я не могу организовать встречу по всей линии фронта!

– Но время выхода мы не можем планировать, – возразил Арбенов, – потому что точное время прибытия объекта неизвестно. И место выхода сейчас определить невозможно, потому что невозможно предугадать, в какой угол они нас загонят.

– Вот для этого у нас есть радист! – сказал капитан и спросил Ольгу, – Максименко, рацию получила? Пойдешь с группой, дорогуша! Найдите ей одежду, не пойдет же она в этой, парадной форме!

Капитан взял портфель и пошел к выходу и старшина пошел за ним, не оглянувшись на Ольгу, чтобы не видеть радости в ее глазах. Она была рада и не обратила внимания на то, как Николай Парфеныч посуровел лицом и Чердынский стал серьезным, и ничего не сказал, как раньше, вслед Студеникину. Она вдруг вспомнила, что рация осталась на узле связи – она сдала ее под роспись начальнику узла, и, схватив шинель, пошла к выходу.

Глава 9

– Андрей Анатольевич, – сказал Арбенов, придержав Студеникина за руку, когда они вышли из сарая, – мы не можем ее взять в поиск. Ольгу. У нее нет опыта, а вы знаете, что это задание – это мышеловка.

– У нас нет другого радиста, никто не даст нам еще одного радиста. Почему мы должны беречь своего радиста и подставлять чужого? Нам никто этого не позволит. Она в списке, и я ничего не могу исправить.

– В каком списке? Мы никогда не даем списка, нам дают задание и мы выполняем, и никто не имеет права указывать нам, кто и как его выполняет.

– Как ты не поймешь, что дело особой важности? Дело под контролем командующего фронтом!

– И что, командующий затребовал списки?

– Нет, – сказал капитан, – он затребовали план операции и я приложил список, на всякий случай. Ты знаешь, что командующий фронтом приехал? Знаешь! Пойдешь со мной в штаб, вдруг понадобишься, мало ли какие у него вопросы возникнут.

Старшина не успел возразить, потому что из сарая вышла Ольга и подошла к ним, и он, чувствуя, как сдавило дыхание, и понимая, что не справится с голосом, промолчал и она сказала:

– Мне надо рацию забрать на узле связи. Пойдемте?

Студеникин пошел впереди, и Арбенов с Ольгой пошли за ним, и она просунула руку под его локоть, и шла рядом, касаясь плечом его плеча. Рука ее была невесомая, и ему очень хотелось взять ее, чтобы почувствовать ее тонкие пальцы, но он сдержал себя, и они шли молча за капитаном. Странное ощущение возникло у Камала, как будто они давно вместе, и сейчас вышли из дому, и идут куда-нибудь в кинотеатр или другое место, а впереди идет сосед или просто знакомый, и скоро они выйдут на площадь, где светло от ярких фонарей, и много людей вокруг, как бывает в воскресный вечер.

Они прошли через поле к подножию холма, где был расположен штаб дивизии, и над входом в блиндаж комдива горела тусклая лампочка. Справа, под деревьями чернели штабные машины и слышались чьи-то приглушенные голоса. Студеникин открыл дверь, они вошли и оказались в достаточно просторном помещении с низким потолком, в котором напротив входа были две двери – коммутатор и кабинет командира дивизии, а у стены справа стояла широкая скамья. Со скамьи поднялся молодой старший лейтенант, в хорошо подогнанной форме и с очень серьезным лицом, это был адъютант командующего фронтом и он жестом пригласил Студеникина и открыл перед ним дверь.

Ольга прошла в коммутатор и в дверях оглянулась – Камал сидел на скамье рядом с адъютантом и улыбнулся ей, и улыбка его была немного виноватой, чуть-чуть печальной, и она подумала, что ему не в чем винить себя, все идет как надо и все будет хорошо. Когда она, расписавшись в ведомости, вышла из узла связи, Арбенова не было и она, поставив вещмешок с рацией на скамью, села на его место.

Комдив Чернов и начштаба стояли у стены перед картой и что-то обсуждали вполголоса, и командующий Калининским фронтом генерал-полковник Конев, подняв голову и увидев вошедшего Арбенова, встал, обошел стол и подошел к нему.

– Ну, здравствуй, старшина! – сказал Конев и протянул руку. Он был невысокого роста, коротко стрижен, и в углах рта глубокие, жесткие складки, глаза чуть прищурены, движения резкие и уверенные и такая же уверенная речь. – Рад тебя видеть живым! – он оглянулся на офицеров и пояснил, – Мы со старшиной давние знакомые, с первых дней.

Старшина коротко поздоровался и боковым зрением видел, как Студеникин переминается с ноги на ногу – нервничает от того, что