Он что, предполагал, что в ванной она видела призрака?

— И шаги? — спросила она.

Она не знала, верить ли ей в эту чушь, но руки ее невольно покрылись мурашками.

— И шаги. — Он потянулся через остров и коснулся указательным пальцем ее руки. — Ты слышала их сегодня. И никого не было в той комнате.

— Итак, вы заявляете, что я видела призрака и он открыл те двери? — Сомнение сквозило в ее тоне, когда она пыталась игнорировать то, как ее сердце выскакивает из груди, пока он трогает пальцем ее руку.

— Я этого не утверждаю, но скажи мне, что ты слышала? — Она не могла ответить на это, потому что понятия не имела. Но это не значило, что звук шагов был каким-то сверхъестественным явлением.

— А что в этом всем имеет отношение к женщинам?

— Ну, очевидно, что любой, кто живет на этой земле, также проклят. — Он оттолкнулся от острова.

— Очевидно, — ответила она сухо.

Один уголок его губ приподнялся, когда он снова прошел к шкафу. Ее взгляд опустился. Боже, у него была прекрасная спина.

— Дурная земля портит людей, которые живут тут.

Она покачала головой в ответ на сказанную нелепость, пока смотрела, как он берет две большие кружки.

— Мне кажется, ваша семья преуспевает, живя на дурной земле.

Неся две кружки обратно к острову, он улыбался.

— Выглядит так, не стану врать. Наша семья живет отлично. По большей части. — Он направился в обход острова и прошел мимо нее, подхватив прядь ее волос и забросив ей через плечо. — Ты знаешь, что этот дом с момента постройки трижды сгорал дотла?

Если это действительно так, значит, это было не очень надежное строение.

— Не знала.

— Ага. Первый пожар сжег тут все до основания. Погибли прапрапракакая-то тетушка и ее дочь. Второй пожар случился в начале двадцатого века, сгорел верхний этаж и убил Эмму де Винсент, которая только-только родила Элизу. — Он взял коробку с молоком из холодильника и небольшой контейнер из шкафа, где, как она подозревала, был сахар. — Третий случился в пятидесятые. Снова сжег дом дотла. На этот раз погибли обе мои тетушки.

— Вау. Трагично.

Он поставил молоко и сахар на остров рядом с кружками. Она никогда не добавляла молока в ромашковый чай и понятия не имела, каково это на вкус.

— Может, вам, ребята, стоит вызвать кого-нибудь снова проверить проводку, — предположила она, молясь о том, чтобы дом не сгорел дотла, пока она тут.

— С проводкой все в порядке. — Подойдя к плите, он выключил газ и принес к острову кипящий чайник. Два пакетика с чаем опустились в кружки. — Ты заметила нечто странное по поводу тех, кто умер в огне?

Она заметила.

— Они все были женщины.

Наливая горячую воду в кружки, он кивнул.

— Наша бабушка умерла тут, прямо у дома. Она была в розовом саду, налетел шторм. Тут они могут быть сильными и быстрыми, — объяснил он, отставляя чайник. — Молния ударила в стоящее рядом дерево, и оно упало на нее, мгновенно убив.

— Господи, — прошептала она, распахнув глаза.

— После этого наш дед срубил там все деревья, как будто это была их вина. — Он налил немного молока в каждую кружку. — Его сестра, наша двоюродная бабушка, умерла чуть дальше по дороге. Тормоза в машине внезапно отказали. Она умерла мгновенно. Водитель даже не оцарапался. Прапрабабушка Элис дожила до девяноста восьми, а затем умерла, упав с лестницы второго этажа.

— Ох, ну и ну… Это… Я даже не знаю, что сказать. — Она покачала головой, пока он клал по полной ложке сахара в каждую кружку.

— И я еще не закончил. — Люциан подошел к раковине и, открыв один из ящиков, вынул ложку. — Несколько наших двоюродных сестер умерли странным образом. Одна фактически сама врезалась во что-то. Не уверен, как это случилось, но случилось, а наша мать…

Джулия напряглась, когда он вернулся к острову.

Люциан сел на стул рядом с ней, развернулся так, чтобы видеть ее.

— Наша мать бросилась с крыши, когда мне было восемнадцать.

— О боже. Сочувствую. — Ее руки упали на колени, когда она взглянула на него.

Он потянулся за кружками. Она знала, что их мать покончила с собой, но не знала, как. Хотя особой разницы не было. Любой способ был бы трагичным и душераздирающим. Он, кажется, не услышал ее, подтолкнув одну кружку к ней.

— Но были те, кто не умерли. У двоюродных сестер, которые не почили безвременно, были… проблемы. Некоторые — настолько радикальные, что другие члены семьи помещали их в больницы и психушки.

— Что? — вытаращилась она на него.

— Это было давно. — Его взгляд метнулся к ней, и у Джулии перехватило дыхание. Глаза… Они были такого красивого оттенка. Теперь, когда он сидел под лампами, к ним вернулся этот морской зеленый цвет. Он напоминал ей теплые воды, где она никогда не была.

Он постучал по кружке.

— Попробуй.

Отведя взгляд от него, она взяла теплую чашку.

Когда она подняла ее, почувствовала удивительный запах. Сделав маленький глоток, ощутила сладкий, подкопченый вкус.

— Что думаешь? — спросил он.

Кивнув, она глотнула.

— Очень вкусно.

Его улыбка вернулась.

— Так… вы думаете, это проклятие имеет отношение к вашей сестре? — спросила она.

Он отвел взгляд в сторону.

— Похоже на то.

Зная, что не должна спрашивать, но не в силах победить любопытство, она спросила:

— И вы, парни, не знаете, где бы она могла быть все это время?

Покачав головой, Люциан поднял кружку. Он откинулся слегка назад, чуть вытянув одну ногу. Его колено задело ее бедро, послав волну дрожи, которую она попыталась проигнорировать.

— Ты знаешь, она пропала в ту же ночь, как умерла наша мать. Мы сперва подумали, она убежала, потому что расстроилась, но когда она не вернулась…

Джулия наблюдала за ним.

— И ни у кого из вас нет желания выяснить, где она была или что с ней случилось?

— Я хочу знать, но это не… — он вздохнул, потом сделал глоток, — это не так-то просто.

Для нее это казалось довольно простым. Она понимала, что им не нравится мысль о том, что пресса будет полоскать их имя, но выяснить, что случилось с их сестрой, казалось ей важнее, чем возможные неудобства от репортеров.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал он.

Она посмотрела на него.

— Ты не можешь поверить, что мы не стараемся вовсю, чтобы узнать, что с ней было. Я вижу, что ты так думаешь, и уважаю тебя за то, что ты так это воспринимаешь. Действительно уважаю. — Он говорил тихо. — Наша семья… Ну, иногда она решает проблемы иначе. Это может быть сложно понять, но дела обстоят именно так.