– Неужели ты и правда считаешь, что Федра когда-либо существовала? – спросила она.

Арбогаст покачал головой:

– Она вымысел, несомненно. Библиомантика не так стара, как думает большинство. – Сказано это было вскользь, слишком уж мимоходом для столь чудовищного заявления. – Знаешь, сколько книг о Федре Геркулании было написано за эти годы?

– Думаю, порядочно.

– Сотни. Начиная с собрания легенд о ней и заканчивая литературно-историческими исследованиями и библиомантическими трудами по истории.

Вот тогда-то Изида и поняла, что он имеет в виду.

– Федра Геркулания из ночных убежищ – экслибра? Она выпала из какой-то книги, посвящённой её мифу?

Арбогаст кивнул:

– Большинство экслибров – герои, о которых мало кто что-либо слышал. Побочные персонажи, статисты из всякого рода романов. Но время от времени из книг выпадают знаменитости – сюда относятся твои дружки Пак и Ариэль, сумасшедший капитан Ахав[29], – его, говорят, кое-кто видел, и ещё небольшая кучка звёзд. Но то, что экслибра стала ключевой фигурой библиомантической мифологии, представляет собой примечательное явление.

– Словно из Библии выпал Бог Ветхого Завета.

Он засмеялся с горечью:

– Я бы с удовольствием подтвердил, что бывает и хуже, но я в этом не уверен. Федра, с которой мы столкнулись, совсем не благая праматерь библиомантики, о которой мы слышали детьми. Во всяком случае, таковой больше не является.

– Но откуда у неё власть над чернильными поганками, если она экслибра? Выпав из книги, ей полагалось бы утратить все свои способности. – Этими словами Изида противоречила истории своей природы, но Аттик-то об этом не знал. – И почему вообще до этого дошло? Какие у неё основания для нападения на библиомантов?

Некоторое время он внимательно за ней наблюдал. Изида чувствовала: Арбогаст прощупывает её мысли, и с лёгкостью защитилась:

– Не смей! – накинулась она на Аттика, следя за его правой рукой на сердечной книге. – Ты сам меня научил отбиваться от ментальных атак.

– Ты стала ещё сильнее.

– У меня была практика.

Его мысленная атака прекратилась. Изида была уверена, что он не так далеко продвинулся, чтобы наткнуться на её тайну. Арбогаст расслабился и теперь всё же сделал глоток чаю.

– Остывает… – сказал он, отставляя чашку.

– Мне здесь греться ни к чему.

– Ничего тебе в разбойничьем логове Мардука не приглянулось?

– О чём ты?

– Библиомантику там можно было пощупать руками, прямо как в самом Санктуарии.

Она прислушалась:

– Ты что, там был? В Санктуарии?

На это он ничего не ответил, лишь слегка улыбнулся и продолжил:

– Мардук – библиомант, и явно не из слабых.

– Он – экслибр, – возразила Изида.

– Экслибр и библиомант.

Теперь пришёл её черёд изучающе его рассматривать. Как давно он в курсе?

– Разумеется, Мардук мошенник, – сказал Арбогаст.

И тогда она сообразила: он просто не мог смириться с тем, что нечто подобное вообще возможно, так как это противоречило всему, во что он всю свою жизнь верил. Просто-напросто отказывался признавать библиомантические способности экслибра, хотя не исключено, что он об этом располагал гораздо более свежими сведениями.

– Мардук никогда не был экслибром, – продолжал Арбогаст, – он библиомант, который выдаёт себя за экслибра. Вероятно, так ему было легче укрепить свои позиции в гетто.

– Ясное дело, – поддакнула она. – Но это не объясняет того, как Федра умудрилась подчинить чернильных поганок.

– Для этого ей собственная библиомантика не потребовалась. Я допускаю, что она переманила на свою сторону горстку библиомантов, оказавших ей содействие. Точно мы этого узнать не смогли.

– Без этих способностей она была бы простой экслиброй. Может, с некоторой харизмой и честолюбием, но всё же обыкновенной.

– Она – Федра Геркулания, – возразил он, вновь со смешанным выражением благоговения и страха, так мало подходившим к представлению Изиды о нём. – Библиомантка или нет, но она – символ. Иисус Христос не был библиомантом, и всё же посмотри, как велико сегодня его влияние. Будда, Мухаммад, Ленин – все они вызвали сильнейшие перемены в мире. Поверь мне, Изида, никому не будет на руку, если в убежищах пройдёт слух о новом рождении Федры Геркулании – пусть даже под видом экслибры. Именно под видом экслибры. Я прокрутил в голове дюжину сценариев, но все проигрышные. По неясным для нас причинам Федра преисполнена ненависти. Однажды она уже развязала войну, вот и теперь всё говорит о том, что она готовится к новому сражению.

– А тогда её одолеть не удалось? – спросила Изида.

– От поганок мы отбились, предприняли целую серию библиомантических налётов на местности, где прощупали командующих Федры. Но смогли ли мы их действительно обезвредить, не знает никто. И теперь поступают сведения, что Федра готовит новый удар. Её власть возросла. В прошлый раз мы убрались из ночных убежищ и запечатали за собой ворота, чтобы никто не мог проникнуть оттуда на нашу территорию. На протяжении многих десятилетий Федра пыталась открыть ворота в другое убежище – всё напрасно. Как знать, может, и вправду это говорит о том, что сил у неё порядком поубавилось. Если тогда её поддерживали библиоманты, то, возможно, во время атак мы их нейтрализовали. Понимаешь, Изида, мы просто этого не знаем.

Изида вдруг вспомнила, как отправляя Зибенштерна в изгнание, открывала ворота из библиотеки резиденции в ночные убежища. Может, там, по ту сторону, есть кто-то, кто располагает неменьшими силами? Другие экслибры Зибенштерна? И если Федра Геркулания действительно выпала в библиомантический мир в качестве экслибры, тогда она, с большой долей вероятности, располагала теперь тем всемогуществом, которое ей до сей поры приписывалось лишь в легендах.

– Аттик, к чему ты всё это мне рассказываешь?

Он положил руки на подлокотники своего кресла.

– Ты была моим лучшим агентом, а угроза от Федры касается нас всех, даже кучки твоих бунтарей.

Значит, они теперь бунтари, больше никакие не террористы. Он, видно, многое бы отдал, чтобы привлечь Изиду на свою сторону.

– Сообща мы могли бы Федру обезвредить.

– Ты хочешь попасть в ночные убежища? – удивилась Изида.

– На сегодняшний день я не вижу никакой другой возможности. Но это предприятие увенчается успехом лишь в том случае, если у меня будет напарник, на которого я смогу положиться.

Посмотрев на него почти с сочувствием, она медленно произнесла: