– Тогда всё это – война между библиомантами и экслибрами. И никак иначе! Не было опасности извне, как нам внушалось. На деле это гражданская война.

– При условии, что экслибры – полноправные граждане, – уточнил Арбогаст.

– Но как вам удалось? – спросила она. – Я имею в виду, скрыть истину, обо всём умолчать?

– Никто не должен был об этом знать, и тем более эти сведения не должны были достичь ушей тех, кто воевал в ночных убежищах. Потому мы распространяли слух, что, мол, никто не знает, откуда чернильные поганки взялись. Сами они, по большей части обезумевшие бестии, едва ли могли членораздельно изъясняться. Никто не разглядел в них экслибров, мутировавших, как и сама земля.

Библиомантическая сила часто действует на расстоянии; видимо, поэтому правда не сразу вышла на поверхность. Тем не менее Изида с трудом могла себе представить, что всё обошлось без осведомлённых лиц.

– Неужели никто не задавал вопросов? Откуда чернильные поганки взялись? Почему они вообще на нас напали?

– Строго говоря, это мы на них напали.

– Академия развязала войну, чтобы замести следы?

– Никто всерьёз войны не хотел. Всё должно было ограничиться парой ударов. Немного библиомантских жертв могли бы устранить беспорядки, возникшие в ночных убежищах.

Беспорядки. Тысячи мужчин и женщин, среди них наверняка дети, лишившиеся рассудка только потому, что Академия в своей безмерной самонадеянности утратила контроль над собственным творением. И попытка замять катастрофу только непомерно раздула её. Изида, может, и не осудила бы цинизм Арбогаста, если бы не гибель стольких экслибров и не печать, которой они отмечены до конца жизни.

– Положение усугубилось сильнее, чем ожидали три семейства, – продолжал он. – Предполагалось, что лишь немногие экслибры выжили в Стране Забвения. Но выяснилось, что живы чуть ли не все – если только это можно назвать жизнью. На счету у экслибров имелись отдельные неожиданные победы, засады, похищения людей. Академия отвечала зачистками и карательными мерами. Ситуация накалялась. То, что планировалось как ряд военных операций, разрасталось в войну. Людям говорили всё, что угодно, лишь бы оправдать в первую очередь то, что чернильные поганки всплыли из пространств между страницами мира, но никто не знает об их истинном происхождении. Чтобы предотвратить распространение этих тварей, их следовало уничтожить ещё в ночных убежищах. Все были довольны таким решением, а наших людей, приходивших туда и ввязывавшихся в сражения, терзали иные заботы.

Изида медленно двинулась на Арбогаста:

– Что ты задумал, Аттик? Зачем ты мне всё это рассказываешь? Ты же отлично знаешь, что я с подобной информацией могу сделать.

– У тебя нет доказательств, только моё слово. Этого не хватит. Неподтверждённых смутных догадок было всегда в избытке, но ни одну из них не рассматривали всерьёз.

– Потому что агенты вроде нас с тобой убирали всех смутьянов.

– Мы заботились о сохранении порядка.

За полшага до него она остановилась.

– Ты меня сделал частью этой лжи. Я верила в наше дело. Я действительно считала, что, несмотря на свои слабости, Академия обеспечивает стабильность, которая предпочтительнее хаоса.

– Именно так дело и обстоит. Академия предоставляет библиомантическому миру поддержку, и большинству людей это по душе. – От Арбогаста веяло невозмутимостью, ни единого следа напряжения. – Не в Академии проблема, Изида, а в тех, кто действует от её имени. Семейства Кантос, Лоэнмут, Химмель слабы. В их поступках нет никакой осмотрительности, одна паника. Вместо того чтобы строить планы, они заботятся об ограничении ущерба. Своё влияние они получили по наследству, а не на основании личного опыта и компетенции. – Его пронзительный взгляд обжигал её. – Мы позаботимся о том, чтобы к власти пришёл тот, кто знает, что делать. После того как разберёмся с Федрой – или даже до того.

Она усмехнулась:

– Уж не ты ли, Аттик?

К её удивлению, он покачал головой:

– Я всего-навсего солдат. Управлять государством мне не дано. Отдай мне приказ, и я его выполню. Могу разглядеть проблему и устранить её, но я не политик. Нам обоим далеко до этого.

Её тон сделался язвительным.

– А что, если Федра и в самом деле – правильный выбор? Может, совсем не нужно с ней бороться? Особенно если убежища в ней нуждаются?

– Федра Геркулания выяснила, какая ситуация сложилась в ночных убежищах. Потому-то так велик её гнев на всё, во что превратилась библиомантика. Её путь – смерть и уничтожение. Она не успокоится, пока не истребит последнего библиоманта и опять не начнет всё сначала. По легенде, она была первой библиоманткой, и ею она станет снова. Таким образом цели Федры ушли не бог весть как далеко от того, чего хотел достичь Зибенштерн с помощью пустых книг. С той лишь разницей, что он собирался раз и навсегда похоронить саму библиомантику.

– Может, именно это и необходимо, – заметила Изида. – Ты сам об этом толкуешь: никаких ограничений. Вместо этого – начать всё сначала.

– Нечего мне вешать лапшу на уши! Ты никогда не пойдёшь на убийство ста тысяч в надежде, что после возникнет что-то иное и лучшее. Человеку свойственно ошибаться. Мы часто присягаем ложным идеалам и устремлениям. Ты считаешь, что новое поколение библиомантов при диктатуре беспощадной убийцы будет счастливее? Достаточно счастливо, чтобы не повторять ошибок прошлого? Это мечта, Изида, но ты ведь не мечтательница. Из всех моих выпускников ты была самой дотошной. Других я мог мотивировать их заветными целями, желаниями и чаяниями. Но вакуум в тебе мне приходилось наполнять новыми идеалами.

– Ты в своё время завоевал моё доверие.

– Ты искала отца, и ты его получила.

Сейчас её самым горячим желанием было кулаком затолкать эти слова обратно ему в глотку. Но не здесь и не сейчас. Не когда она столь слаба, а он столь непредсказуем. В лучшем случае они друг друга убили бы.

– Ты и в самом деле хочешь отыскать Федру в ночных убежищах и обезвредить? – спросила Изида.

– Сообща мы могли бы с ней разобраться. Она – всего-навсего экслибра, раздираемая манией величия, а не богиня.

– А если у неё всё же есть библиомантические способности? Если случилось что-то, что переписало законы библиомантики заново?

Он долго стоял лицом к лицу с Изидой, источая стойкий аромат букинистических книг, словно библиотека, куда десять лет никто не входил. Она задавалась вопросом: что за книги могли храниться в подобной библиотеке? По сей день она даже не знала названия его сердечной книги.

– Экслибра не может быть библиоманткой, – заявил Арбогаст наконец, но в глазах его тлел огонёк подозрения, невысказанный вопрос.

– Тогда у неё один выход – окружить себя мятежными библиомантами, – сказала Изида. – Так ведь?

– Есть такой риск.