бы сказал, думающие наперед.

— В смысле?

— В том смысле, что семью стоит заводить с тем, кто обеспечит материально будущее потомство.

— И я о том же, — хмыкнула Мирослава. — Но все-таки Филатова выбрала необеспеченного Игнатовича. Получается, что Кудряшов прав, девушка потеряла голову от любви.

— И что это нам дает?

— Ничего, — пожала плечами Мирослава, — Отелло вон тоже любил Дездемону, а потом ее укокошил.

— Не укокошил, а зарезал, — поправил Морис.

— Ты что, хочешь свою образованность показать? — хмыкнула Мирослава.

— В смысле? — не понял он.

— Почти весь мир думает, что он ее придушил.

— Неважно, что думает мир, лично я уверен, что нельзя убить любимого человека.

— Это еще почему? — сделала вид, что удивилась, Мирослава.

— Рука не поднимется, — уверенно ответил Морис.

— Это смотря какой любовью страдает индивид.

— Что значит, страдает? — удивился Морис.

— Некоторые доктора считают, что любовь — это своеобразный недуг.

— Какая глупость.

— Тем не менее. Древние греки выделяли любовь нескольких видов. И если, например, Тамара испытывала в отношении Игнатовича любовь-одержимость, которую древние греки называли манией или безумием богов, то вполне могла пальнуть в неверного возлюбленного из пистолета, типа не доставайся же ты никому.

— Я что-то не понимаю, — проговорил Морис.

— Чего ты не понимаешь?

— Вы собираетесь искать доказательства виновности Филатовой или все-таки направите свои умственные и физические усилия на очищение девушки от подозрений?

— Одно другому не помеха, — заверила помощника Мирослава и пояснила: — Я собираюсь оставаться беспристрастной.

— Понятно. С чего начнете?

— С беседы с Шурой.

— Он-то тут каким боком?

— Наполеонов ведет это дело.

— Поздравляю.

— С чем?

— У вас появилась возможность узнать информацию из первых уст.

— Если только Шура не сомкнет свои уста из-за упрямства, сославшись на тайну следствия.

— Это он может, — улыбнулся Морис.

— Тем более что формулировка очень уж удобная.

Но втайне Мирослава была уверена почти на сто процентов, что сумеет вытрясти из друга детства, ставшего следователем, все, что ей необходимо.

Правда, поездку к нему она отложила на следующее утро. Однако ей снова повезло, Наполеонов позвонил ближе к вечеру и сообщил, что приедет сегодня к ним в гости с ночевкой.

— Конечно, приезжай, Шурочка! — воскликнула обрадованная Мирослава.

Однако голова Наполеонова настолько была занята следственными делами, что он, ничего не заподозрив, отключил связь.

— На ловца и зверь бежит, — порадовала детектив своего помощника и тотчас спросила обеспокоенно: — Что у нас сегодня на ужин?

— Если вам нужно умиротворить Шуру и лишить его воли к сопротивлению, стоит приготовить вкусное мясо и пополнить запас пирожных.

— Был бы он у нас, этот запас, — проговорила Мирослава скептически.

Пирожных в доме на самом деле не было. Оба детектива не были заядлыми сластенами в отличие от друга детства Мирославы следователя Наполеонова и обходились медом, ягодами, мармеладом и зефиром, который чаще всего Морис делал сам.

— Ладно, — сказала Мирослава, — ты займись мясом, а я съезжу за пирожными.

— Отлично, — согласился Морис, — у нас как раз лежит половина индейки.

* * *

В июне солнце долго не сходит с небес, поэтому, когда в приветливо распахнутые ворота на участок въехала белая «Лада Калина» следователя, солнце и не думало скатываться за горизонт.

Зная, что Шура предпочитает ужинать на кухне, детективы именно там и накрыли стол.

В доме пахло запеченным мясом, свежей клубникой, свежим хлебом. И поверх этих гастрономических ароматов накладывалось благоухание левкоя, который обожала Мирослава и, собрав букет в саду, поставила его в стеклянную вазу на обеденном столе.

Наполеонов, войдя на кухню, окинул оценивающим взглядом стол.

— Ты чего ввалился сюда с немытыми руками? — прикрикнула на друга детства Мирослава.

— Я только посмотреть, — улыбнулся Наполеонов, — если не возражаете, я по-быстрому душ приму, а то весь мокрый и усталый.

— Не возражаем, — за обоих ответила Мирослава.

Шура вернулся через несколько минут, завернутый в махровый халат. Так как он был постоянным гостем в коттедже Мирославы, то у него здесь были не только некоторые вещи, в том числе и халат, но и своя комната, которая так и называлась «Шурина». В ней Наполеонов спал, когда оставался в доме с ночевкой. А делал он это довольно часто. Особенно в теплое время года.

— Все! Кормите меня, — проговорил он, усаживаясь за стол.

Увидев запеченное мясо индейки, Шура радостно потер одну ладонь о другую. Во время ужина говорили о погоде, об урожае, который надеялись собрать детективы со своих плодовых деревьев и маленького огорода. То, что зрело в теплице, обычно съедалось в течение лета самими хозяевами и гостями.

К чаю открыли коробку с пирожными «Наполеон», и Шура окончательно подобрел и расслабился.

— Шур, у тебя сейчас много дел в производстве? — спросила Мирослава небрежно.

— Да уж хватает, — отозвался Наполеонов, не подозревая о подвохе.

— И подозреваемых в убийстве хватает?

— И не говори, — согласился он, потянулся и добавил: — Не понимаю я женщин, которые убивают своих любовников. Тоже нашлись мне Отелло в юбке. По-моему, легче расстаться, чем потом садиться в тюрьму.

— Я думаю, что женщину нужно сильно обидеть для того, чтобы она решилась на убийство, — проговорила Мирослава.

— Слава, ты, конечно, извини, — отозвался Наполеонов, — но среди ваших сестер есть такие оглашенные, что стреляют в мужиков, как в медведей на охоте, по самому пустяковому поводу.

— Например?

— Например, изменил он ей.

— Разве это пустяковый повод? — спросил Морис.

Шура пожал плечами и спросил: — Вот ты бы стал убивать девушку, если бы она тебе изменила?

— Я нет, — ответил Морис.

— А что бы ты сделал?

— Скорее всего, простил бы, — ответил Морис, имея в виду одну-единственную конкретную девушку.

— Вот! — Шура поднял вверх указательный палец. — Хотя ведь можно просто дать от ворот поворот. А она убила его наповал.

— Ты имеешь в виду Тамару Филатову? — невинно поинтересовалась Мирослава.

— А ты откуда знаешь? — встрепенулся Наполеонов.

— Сорока на хвосте принесла.

— Все ясно! Вас нанял этот малахольный.

— Какой еще малахольный?

Наполеонов пощелкал пальцами в воздухе.

— Этот… Вспомнил! Кудряшов!

— Почему же он малахольный? — удивилась Мирослава.

— Потому что, вопреки уликам, он уверен, что сбежавшая от него невеста вся в белом!

— Ты это в переносном смысле? — уточнила Мирослава.

— В каком хочешь, в таком и рассматривай. Парень был убит в ее квартире, из ее пистолета!

— Откуда у нее пистолет?

— От отца остался.

— Квартира была заперта?

— Не знаю!

— Что, значит, не знаешь?

— Она нам сказала, что когда она вернулась домой с работы, квартира была просто прикрыта.

— А парень?

— На полу в зале с простреленной грудью.

— Интересно… — произнесла Мирослава задумчиво.

— Очень! — насмешливо отозвался Наполеонов.

— Почему ты не допускаешь, что его мог убить кто-то другой?