class="p1">— Кто?!

— Мало ли.

— Квартиру не открывали чужим ключом.

— Как убитый оказался в квартире?

— Он жил с Филатовой и имел ключи.

— Понятно. Тогда он мог сам открыть убийце.

— Зачем? Чтобы его пристрелили?

— Он мог не знать о намерениях убийцы.

— Мог. Но на оружии отпечатки только Филатовой. К тому же она сама говорит, что пистолет лежал в ящике в стенке. Хотя это безобразие! — возмутился следователь. — Но тем не менее, как ты себе представляешь то, что чужой человек пришел в дом, на глазах жертвы подошел к стенке, открыл ящик, взял оружие, умудрившись не оставить на нем своих отпечатков, и выстрелил?

— Пока я этого не представляю.

— Я тоже. Не мог же парень стоять и спокойно наблюдать за действиями убийцы.

— Не мог, — согласилась Мирослава.

— Вот видишь, — обрадовался следователь, — что и требовалось доказать.

— Ситуация могла развиваться по-разному.

Наполеонов только отмахнулся.

Но Мирослава и не думала отставать от него.

— Вы провели тщательный осмотр?

— Обижаешь.

— И ничего странного не обнаружили?

— Пожалуй, что нет, — ответил он не слишком уверенно и потеребил мочку правого уха.

— Ты чего-то не договариваешь, — тотчас вцепилась в следователя детектив.

— Что ты ко мне пристала, как репей?!

— Шура! Какие отпечатки были найдены на ящике, на пистолете и вообще в квартире?

— Только Филатовой и Игнатовича. Хотя есть одна непонятка, — решил признаться он.

— Какая?

— Незовибатько что-то бормотал про следы детской молочной смеси на рукоятке пистолета.

— В квартире нет детей?

— В том-то и дело, что нет и не было. Скорее всего, частицы смеси попали туда путем переноса.

— Откуда?

— Мало ли. Допустим, Филатова дотронулась до предмета, на котором была молочная смесь в доме знакомых или даже в магазине.

— Сомнительная версия, — покачала головой Мирослава.

— Другой у меня нет, — сердито ответил Шура.

— И ты не нашел ничего лучшего, как засунуть бедную девушку в темницу, — укоризненно покачала головой Мирослава.

— Не в темницу, а в камеру предварительного заключения, — сердито поправил Шура.

— Вы хотя бы спросили Кудряшова, нет ли в окружении его бывшей невесты семьи с ребенком?

Наполеонов пожал плечами.

— Так да или нет?

— Нет. Овчинка не стоит выделки.

— Позволь тебе напомнить, на кону свобода и честное имя молодой женщины.

— Мужиков надо реже менять! — рявкнул Наполеонов.

— Это ты мне? — усмехнулась детектив.

— Нет, — быстро ответил Наполеонов и покосился на молча прислушивающегося к их разговору Мориса.

— Шура, вы проводили поквартирный опрос?

— Ты зачем вот из следователей ушла?! При твоих-то способностях! Ты из меня уже половину души вынула.

— Мне и частным детективом хорошо работается, — с улыбкой заверила друга детства Мирослава. — А пока займемся второй половиной твоей души. Ты не ответил на мой вопрос.

— Какой еще вопрос?

— Проводили ли вы поквартирный опрос.

— Проводили.

— Дети в этом подъезде есть?

— Есть, но не младенцы.

На этом Мирослава решила пока остановиться и оставила Наполеонова в покое.

Но он заявил, что находится в растрепанных чувствах, и рано ушел спать, проигнорировав принесенную Морисом гитару.

— Итак, — констатировал Миндаугас, — благодаря учиненному вами допросу, мы остались без традиционной песни под гитару.

— Ничего, — улыбнулась она, — зато мы узнали, что на рукоятке пистолета обнаружена молочная смесь.

— И что это нам дает? — спросил Морис.

— Пока только то, что в деле замешан человек, у которого есть ребенок.

— А вам не кажется, что Шура прав, и Филатова просто коснулась рукой предмета, на котором присутствовали следы молочной смеси.

— Исключать ничего нельзя, — согласилась Мирослава, — но ты сам говорил, что мы должны направить свои усилия на снятие подозрений с Филатовой. А это значит только одно, нужно установить, каким образом молочная смесь попала на рукоятку пистолета.

— Согласен.

Ночью хлынул дождь. Он стучал по крыше, бегал босыми ногами по дорожкам, выложенным разноцветной плиткой, умывал деревья и цветы чистой мягкой водой. К утру выдохся и затих.

Когда Мирослава спустилась вниз, Наполеонов уже позавтракал и отбыл в следственный комитет.

Поэтому завтракали они втроем — Морис, который и приготовил завтрак, Мирослава и Дон, предпочитавший завтракать на окне.

Ночной дождь слегка сбил жару, но рано просыпающееся в июне солнце уже выпило блиставшие поутру капли влаги с листьев и травы.

— Кажется, сегодня снова будет жарко, — заметил Морис, наливая в чашки не слишком сильно заваренный зеленый чай с жасмином.

— Думаю, ты прав, — кивнула детектив и улыбнулась, вспомнив, как говорит о летней жаре Наполеонов: «Всю зиму ждешь лета, считаешь дни. А оно приходит и бабах! Жарища невыносимая! Ходишь весь мокрый, сам себе противный и ждешь осени. Неужели в небесной канцелярии не могут сложить вместе зимнюю холодрыгу и летний зной, все аккуратно перемешать и распределить по дням на весь год, чтобы устроить народонаселению комфортное существование».

На все попытки окружающих разъяснить следователю, что в планы небесной канцелярии не входит забота о комфортном самочувствии людей, Шура начинал возмущаться еще больше.

После завтрака Мирослава уехала в город. Она решила заново обойти всех соседей, представляясь детективом и предъявляя удостоверение частного детектива. Мало кто из оказавшихся дома и открывших дверь людей внимательно читал ее документ. Большинство принимали ее за представителя полиции. Волгина не пыталась их в этом разуверить.

Обход Мирослава начала с последнего этажа в доме, обзванивая квартиры на площадках, она получила тот же результат, что и делавшие поквартирный опрос до нее оперативники.

Повезло ей на втором этаже. Дверь открыла женщина средних лет в перепачканном мукой фартуке. Детектив догадалась, что оторвала хозяйку дома от приготовления пирогов, и та на ходу вытерла руки о фартук.

— Здравствуйте, — дружелюбно проговорила Мирослава, — я детектив Мирослава Волгина. Разрешите задать вам несколько вопросов.

— Здравствуйте, — ответила женщина, — если вы хотите спросить об убийстве в нашем подъезде, то меня не было дома. Я только вчера поздно вечером с дачи приехала.

— Вы не скажете мне, как вас зовут?

— Степанида Михайловна Козлова.

— Очень приятно. А откуда же вы, Степанида Михайловна, знаете об убийстве?

— Дашу встретила возле подъезда, она мне все и выложила!

— Даша это кто?

— Соседка с третьего этажа Дарья Петровна Артемьева.

— Что именно она вам рассказала? — уточнила Мирослава.

— Что Тамара Филатова своего хахаля зарезала.

— Почему хахаля? — сделала вид, что удивилась Мирослава. — Разве Александр Артемьевич Игнатович не был женихом Филатовой?

— Может и был, не знаю я. Но только очень в этом сомневаюсь.

— Отчего же?

— Был у Тамарки жених, — не выдержала женщина, — весь из себя приличный. Сразу было видно, что обеспеченный мужчина. Она всему двору растрепала, что скоро замуж за него выходит. И вдруг, ни с того ни с сего, дала ему от ворот поворот и притащила к себе этого! Жить