Они вышли на улицу. Был полдень. Светило солнце.

– Всего хорошего. – Иван насмешливо посмотрел на Ахметьеву.

– И вам не хворать. – Тетка запахнула шубу и заковыляла к своей машине.

– Тварь, – сквозь зубы бросила ей в след Катя и прибавила непечатное ругательство.

– Перестань. Надо уметь отпускать, – сказал ей Иван.

– Какой ты добренький, отпускать. Пожил бы ты так, как я. Что бы тогда запел? – зло проговорила Катя.

– Ладно, ладно. – Он обнял ее и поцеловал. – Не будем ссориться. Тем более такой чудесный момент. Предлагаю пойти отметить.

– Давай! – обрадовалась Катя. – Я, кстати, есть хочу, умираю.

– Нужно было усмирить гордыню и скушать овсянку, – засмеялся Иван.

Она шутливо толкнула его в бок острым кулачком. Они зашли в «Братья Караваевы», Иван взял себе плов, а Кате лазанью и восхитительное безе с орехами. Она уплетала за обе щеки лазанью, глаза ее весело блестели.

– Поверить не могу, что не нужно больше выкручиваться и отдавать этой паучихе деньги. – Катя скорчила зверскую физиономию, словно за столом напротив нее сидела Ахметьева.

– Не нужно, – подтвердил Иван. – Мы приведем твою квартиру в порядок и сдадим ее. На деньги от сдачи сделаем тебе свой собственный сайт, раскрутим его. И картины начнут продаваться.

Катя перестала жевать и смотрела на Ивана с изумлением и восторгом.

– Свой сайт?

– Да.

– Я даже мечтать об этом не могла.

– Сделаем галерею твоих работ. А заставкой… заставкой поставим «Полнолуние». Как тебе такая идея? – Иван с улыбкой заглянул ей в глаза.

Катино лицо вдруг помрачнело.

– Только не «Полнолуние». Не люблю эту картину.

– Как не любишь? – удивился Иван. – Ты же часами над ней работаешь. Сама же говоришь, у тебя вдохновение и все такое…

– Не люблю, – повторила Катя и задумчиво потеребила прядь волос, выбившуюся из хвоста.

Иван почувствовал, что поневоле чем-то расстроил ее. Но чем? Спрашивать было бесполезно, замыкаясь, Катя никогда не шла на контакт, до тех пор, пока ее внезапная хандра не проходила сама собой.

– Хорошо, – миролюбиво сказал Иван и легонько погладил ее по руке. – Сделаем заставкой другую картину. Какую захочешь. Главное, у тебя есть квартира.

Она кивнула и, подвинувшись к Ивану почти вплотную, положила голову ему на плечо. Они некоторое время просто сидели молча, Иван лелеял возникшее внутри блаженство. Потом Катя тихонько вздохнула и потянулась за вилкой.

– Вкусная лазанья, – проговорила она виновато.

– Кушай, ради бога, – ласково усмехнулся Иван.

Они вышли из «Караваевых». Он довел ее до остановки, посадил на автобус, а сам поехал работать. Настроение у него было замечательным, и только в самой глубине крохотным червячком засела непонятная, необъяснимая тревога. Иван не мог осознать ее причины и поэтому списал свое состояние на общую нервозность и возбудимость. С тех пор как в его жизни стали происходить сверхъестественные чудеса, а особенно после знакомства с Катей, он все время находился на взводе. Мало спал, часто испытывал полярные чувства – эйфория сменялась отчаянием, и наоборот. Кроме того, он вот уже несколько месяцев как совершенно не употреблял алкоголя. Все вместе взятое и могло давать ощущение некоего дискомфорта и страха.

Иван как мог постарался прогнать неприятное чувство. Позвонил Семену, еще раз поблагодарил его за все, что он сделал для них с Катей. Потом поговорил по телефону с Машей. Затем его с головой захватила работа.

Освободился Иван лишь поздним вечером. Написал Кате эсэмэску: «Еду, скоро буду. Что тебе купить?» Она ответила почти тотчас: «Ничего. Приезжай скорей, я соскучилась». Иван просиял и, превозмогая усталость, зашагал к метро. Ему мечталось, что Катя встретит его в прихожей поцелуями и объятиями, как утром. Но в коридоре было пусто.

– Катюша, – позвал Иван. – Кать, я пришел!

Ноль реакции. Иван заглянул в комнату: Катя притулилась на диване, свернувшись в клубок, точно маленький, сиротливый котенок.

– Ты чего? – удивился Иван. Подошел, сел рядом, обнял. Ему показалось, ее глаза заплаканы. – Что случилось? Вы поссорились с Машей? Где она, кстати?

– У себя. Спит, кажется. Неважно себя чувствует.

Голос Кати звучал хрипло и надтреснуто. «Точно плакала», – подумал Иван.

– Котенок, в чем дело? – Он требовательно заглянул ей в глаза. – Ты чем-то расстроена?

– Н-нет, – через силу выдавила Катя.

– Ну я же вижу, что ты говоришь неправду. Выкладывай, что тебя огорчило? Картина не выходит? Или со скульптурами проблемы?

– Картина, – тихо проговорила Катя и опустила голову.

– Вот дурочка, – ласково сказал Иван и поцеловал ее в теплую макушку. – Нашла из-за чего страдать. Тем более в такой день. Ужинать будешь?

Она покачала головой:

– Не хочется.

– Что значит «не хочется»? Ты просто обязана питаться, иначе заболеешь.

Иван снова поцеловал ее и вышел из комнаты. Потихоньку заглянул к Маше – та действительно спала, свет был погашен. Иван отправился на кухню и занялся приготовлением ужина. Катя не выходила, продолжая свое затворничество. Иван вновь почувствовал тревогу. Что у Кати на уме – одному богу известно. Вдруг ее что-то мучит? Что-то, о чем она упорно не говорит, делая вид, что всему виной непокорное вдохновение? Или действительно эта дурында способна из-за такого переживать?

– Иди кушать, – позвал он ее через полчаса.

Катя нехотя пришла и стала ковырять еду вилкой с безучастным видом.

– Может быть, ты тоже заболела, как Маша? – Иван уже не на шутку испугался.

Она пожала плечами:

– Может быть.

– Сейчас грипп идет, – Иван вспомнил Серегу, – температура высоченная. У тебя нет жара?

Катя послушно подставила ему лоб. Он был вполне нормальный, даже прохладный.

– Нет, температуры нет. Что же тогда с тобой? Не тошнит?

– Тошнит, – жалобно проговорила Катя.

– Неужели отравилась в «Караваевых»? Вроде там все свежее всегда…

Иван засуетился, захлопотал. Сделал в духовке сухари, заварил ромашковый чай. Напичкал Катю таблетками угля и уложил в постель.

– Если будет хуже, вызовем врача, – решил он и потушил свет. – А пока спи.

Катя тут же закрыла глаза и отвернулась к стенке. Иван вышел в коридор, плотно прикрыв дверь. Ну вот, теперь и у него дома лазарет, а не только у Сережи. Из комнаты выглянула Маша, бледная и взъерошенная.

– Как ты? – участливо спросил ее Иван. – Тоже отравилась?