– Хорошо.

Я встаю из-за стола, чтобы убрать посуду, тянусь к тарелке, но внезапно оказываюсь на коленях Багдасарова. Ян обнимает меня за талию и прижимает к себе. Долго смотрит в глаза, а потом берет мою руку, подносит к губам и целует тыльную сторону ладони. Проводит кончиком своего пальца по моему лицу, оглаживает скулу.

Что-то старое рушится прямо сейчас. Без следа. Я это чувствую.

– С Никой я порву, как вернусь в город, – хрипло говорит Багдасаров. – Мое желание быть с тобой и твоим волчонком меньше после твоих откровенных признаний не стало.

Я поджимаю губы, ощущая, как тело снова начинает потряхивать от близости Яниса. Крепко зажмуриваюсь и вздрагиваю, когда он целует меня в шею. Частые удары сердца начинают оглушать.

– Мне было безумно больно узнать обо всем, что ты рассказала, Алёна. И этот сон… – горячее дыхание обжигает кожу. – Словно отрезали часть души. Я не знаю, что будет дальше, но точно знаю, что хочу тебя в своей жизни и не готов заниматься самообманом, впрочем, как и тратить свое время на других.

Странное тепло щекочет меня изнутри от признаний Яниса. Впервые с тех пор, когда мы расстались, я испытываю подобие легкости.

– А ты? – спрашивает он, беря в ладони мое лицо.

Смотрю в знакомые карие глаза с зеленой дымкой, от которых мне не спрятать сейчас взгляда, и чувствую, как по щекам опять катятся слезы.

– И я. Но…

Договорить не успеваю, потому что Янис накрывает мои губы своими. Проникает в меня своим дыханием, смешиваясь с моим.

– Без «но», – тихо шепчет он и углубляет поцелуй.

Включить телефон было плохим решением. Он теперь без конца заливается звучной трелью и прерывает нас с Алёной на очень волнующем моменте. До близости дело вряд ли бы дошло с остаточными болями от мигрени, но с цветком увлечься процессом – как нечего делать. Отрываюсь от влажного розового рта и, не сводя с него глаз, отвечаю на входящий звонок. Инна сообщает, что если я и завтра не появлюсь в офисе, то сорвется сделка с Кременчуком. Но она и так сорвется. Костя будет лететь из своей командировки на истребителе.

Алёна упирается ладонями мне в грудь и пытается встать с моих колен, пока я делаю еще пару звонков и отвечаю не несколько сообщений.

– Сиди, – шепчу в её шею и быстро целую в уголок рта.

Присутствие цветка немного отвлекает от поганого состояния и таких же мыслей. Нет, о том, что узнал, забыть не смогу. Но готов попытаться наложить на эти воспоминания пласт толщиной из сотни наших улыбок, где не будет места пережитому Алёной кошмару. Эмоции по итогу улягутся и затихнут, на смену им придут другие. Чем кормить злого и ненасытного зверя, который мечтает о расправе с обидчиками Алёны, лучше переключиться на более приземленные вещи.

– Я сейчас схожу в душ, потом выдашь мне еще этих чудо таблеток, мы немного полежим и я провожу тебя. Хорошо?

– Всё-таки решил ехать сегодня? – мрачно произносит цветок.

– Дел много, Алёна. Нужно быть в городе. На меня возложили кучу обязанностей.

– Ещё что-нибудь съешь?

Цветок поднимает руку и гладит меня по голове, массирует виски. Мне приятно. Хочется попросить ее, чтобы не останавливалась. Но для начала нужно принять душ.

– Спасибо. Нет.

Целую Алёну еще раз и иду в ванную. Меня до сих пор штормит, но это уже остаточные явления, через пару дней должен окончательно прийти в себя и быть в строю. Жаль, что не в моральном плане.

Приняв тёплый душ, иду в гостиную. Стакан с водой и таблетки уже на журнальном столике. Цветок сидит в кресле и смотрит на меня чуть нахмурившись.

– Все нормально. Я доеду.

– Я ничего не говорила, – наблюдает за мной Алёна.

– Тебе порой и не нужно. Достаточно посмотреть на лицо.

Принимаю горизонтальное положение и зову цветочек к себе.

– Я не трону тебя. Просто полежи со мной немного, – прошу я.

– Если разрешишь озвучить “но”, то лягу, – шантажирует она.

– Оно короткое?

– Буквально два предложения.

– Хорошо. Пару осилю. Мне нужно побыть в тишине.

– Я уже и так это поняла.

Алёна приближается к дивану и ложится рядом. Я прижимаю ее к себе, впечатываюсь в нее своим телом. Цветок такая горячая и опять дрожит.

– Если у нас ничего не получится, я больше не выберусь, – тихо говорит Алёна.

Просто слова, но сколько в них одиночества и боли... Я обнимаю ее обеими руками.

– А второе?

– Что?

– Предложение где второе?

– Я в одно уложилась.

Улыбаюсь и глубже вдыхаю ее запах. Трезво мыслить пока не получается, но точно знаю – мы сейчас в равных условиях.

– Я тоже не выберусь, Алёна. Если тебя это хоть как-то успокоит. Не могу о других думать. Даже когда овощем здесь лежал один несколько дней, то все мысли были о тебе.

Остатки боли, которые не задушили таблетки, снова пробираются в лобную и височные части. Я морщусь и ненадолго замолкаю.

– Мы сейчас при таком раскладе опять уснем, – шепчет Алёна, когда я утыкаюсь носом в ее затылок.

– Пару часов уже ничего не решат. Побудь со мной.

– Ян…

– Пожалуйста.

Алёна почти сразу же расслабляется, подстраиваясь под мое тело, и начинает дышать ровнее. Нужно будет позвонить завтра бабуле. Давно не общались. Заодно спасибо скажу, что приучила меня к вежливым словам.

Я первым проваливаюсь в сон. А когда просыпаюсь, то застаю цветок в глубокой отключке. Алёна даже не чувствует, что я встал и не слышит, как звоню Инне, прося секретаршу прислать на личную почту документы по завтрашним переговорам. Буду изучать бумаги дома. Поздним вечером.

Подхожу ближе и присаживаюсь на край дивана, беру Алёну за забинтованную руку и тихо зову. Цветок открывает сонные глаза и смотрит на меня так, что я хочу наплевать на все неотложные дела и остаться с ней на даче друга. Если бы не волчонок, то скорее всего попросил бы Алёну поехать вместе со мной.

– Что случилось? – спрашиваю я, поглаживая нежную кожу рядом с бинтом.

– Разбила стакан и порезалась. Мелочи. А у тебя?

Смотрю на россыпь родинок на обнаженном плече, вспоминая, что их ещё больше на животе у Алёны.

– На тренировке переусердствовал.

– А шрамы?

Скольжу глазами ниже.

– Весело отметили свадьбу Эрика. У него такие же теперь. И ещё у одного счастливчика.

Задираю топ Алёны и кладу ладонь на ее живот, который усеян такими же родинками, что и на плече. Она их стесняется, а я от них без ума.