– Какой ужас... – округляет цветочек глаза.

– Да ладно, ничего ужасного. Было зрелищное, веселое и незабываемое представление. На нашей повторим.

– И сколько ты провел потом времени в больнице? – Алёна игнорирует мои слова о нашей свадьбе, но начинает дрожать под моими руками и ее кожа покрывается мурашками.

– Не очень много. В жизни есть куда более интересные вещи, чем пролеживать бока на больничной койке. Кстати, у твоего волчонка такие же. Откуда? Ты показывала ему как обращаться с петардами?

– Не смешно. Андрей весь в отметинах, Ян. Если я начну перечислять, то ты точно задержишься, – Алёна осекается, а потом расплывается в загадочной улыбке. – В общем, слушай...

– Поездку отменить все равно не могу, – перебиваю я. – Но есть и хорошая новость. Мне уже значительно лучше.

Алёна поджимает губы и издает сдавленный всхлип, когда я веду ладонью вниз, расстегиваю пуговицу на ее джинсах. Жадно атакую ее рот и одновременно с поцелуем сам избавляюсь от своей одежды.

Цветок вдруг сжимает тонкие пальцы на моем запястье, останавливая. Удивленно поднимаю на нее глаза.

– Я сейчас похожа на оголённый нерв. Пытаюсь держаться, но близость спровоцирует новый виток эмоций...

Ее слова еще сильнее меня путают. Алёна так говорит “нет” или “да”? Озвучиваю свой вопрос напрямую.

– Продолжай, – отвечает она уверенно, – но знай, что я могу сегодня быть излишне чувствительной.

– Ничего. Порой это необходимо, – расстегиваю молнию на ее джинсах и стягиваю их со стройных бедер цветка. Бросаю на пол. – Я буду рядом и успокою, – трусы летят следом.

– Ладно… – ее взгляд опаляет меня жарче огня. – Тогда могу я выдвинуть одно условие? – снова вцепляется в мои запястья своими пальцами, оставляя на них красные отметины.

– Нет. Лучше сдавайся по-хорошему, Алёна, – улыбаюсь я, зная, о чем она сейчас попросит. – Мне нужно быть завтра в городе. Это не обсуждается.

– А если останусь с тобой и буду уговаривать?

Тяну с цветка топ и смотрю на высокую грудь с аккуратными сосками.

– Хорошее предложение, – смеюсь я. – Но шантаж со мной не прокатит, – целую Алёну в шею и веду языком вниз, понимая, что на смену дикой страсти, которая заставляла гореть заживо от желания, пришло другое чувство – быть с цветочком не только телом, но и душой. – Разведи ноги шире, – требую я.

Меня безумно заводит то, как цветок смущается. Но есть и проблема. Стоит мне подумать, что возле нее крутится Нейман и имеет на нее серьезные планы, со слов Гончарова, как меня начинает крыть по новой, только уже от ревности: что четыре года назад, что сейчас, но одна мысль, что рядом с ней будет другой мужчина, приводит меня в бешенство.

Есть у нас всё-таки с волчонком что-то общее – зависимость от этой женщины и замашки собственника. Поэтому мы обязательно с ним подружимся. Только составим заранее график, по которому мама будет его по утрам, днем и чуть-чуть вечером, а на всю ночь Алёна – моя.

Цветок протяжно вздыхает, когда я глажу ее внизу, размазывая смазку по складкам и клитору, а потом погружаю в нее палец. От ее отклика у меня по спине пробегают разряды тока. Не сдерживаюсь. Подхватываю Алёну под ягодицы и сажаю сверху.

– Хочешь, чтобы я была главной?

Дышу через раз. Сердце в груди никак не желает успокаиваться и стучит в висках. Благо изматывающей головной боли я уже не испытываю.

– А получится? – провоцирую я и медленно опускаю Алёну на свой член.

Откинув голову назад, тут же чувствую на шее нежный и влажный поцелуй, после которого следует укус зубами.

Настоящий кайф.

Цветок обнимает меня за плечи и прижимается ко мне всем телом.

– Без понятия, Хулио, – ее голос срывается, а я улыбаюсь.

Уже забыл об этом глупом прозвище. Открываю глаза и наблюдаю за Алёной. Щеки пылают, рот припух от моих поцелуев, взгляд плывет от эмоций. Сладкое искушение.

– Ну как хочешь, Алёна, – стискиваю ее ягодицы в руках и чуть приподнимаю, задавая темп движениям.

Взгляд цветка туманится еще сильнее. Сначала Алёна пытается подстроиться под мой ритм, а потом, сдавшись, впивается в мои губы поцелуем, отчего меня окончательно накрывает.

– Я сейчас кончу, – хрипло шепчу в ее рот, ощущая, как кровь шумит в ушах.

– Не останавливайся. Да… И я… – опять подстраивается под мои движения, перемещает ладони мне на затылок и жадно целует.

Я дико скучал по такой Алёне. Именно с этой мыслью и кончаю, чувствуя, как не хватает воздуха, а перед глазами плывут белые пятна от силы ощущений, которые испытываю рядом с ней. Хватка моих рук становится слабее. Я опять обесточен на какое-то время, но желание продлить наше общение в другой позе с серией таких же ярких оргазмов вспыхивает с новой силой, стоит Алёне провести ноготками по моим плечам и опять припасть губами к моей шее.

Наркотик.

– Еще хочу, – шепчет цветок, придя в себя от оргазма. – Не уезжай.

– А как же твой волчонок?

– Я им сейчас позвоню. Скажу, что задержусь. Только останься…

Снова улыбаюсь, прижимая цветок к себе. Сейчас мы с ней грудь к груди. Сердце к сердцу.

– Пожалуйста, – добавляет она.

Быстро учишься, Алёна. Буквально на лету все схватываешь. К бабуле тебя отвезу, когда станет посвободнее с графиком. Обязательно подружитесь. И волчонка там твоего объездим. Может, от моих родственников он вежливым и покладистым вернется. Как знать.

«Я на месте. Все нормально», – получаю сообщение от Багдасарова и долго смотрю на экран телефона, пока он не гаснет.

Происходящее между нами с Янисом похоже на сон. Хороший и в то же время тревожный.

«А у тебя?», – тут же приходит следом, отчего я опять улыбаюсь.

Какой же Хулио упертый. Если что-то вбил в свою голову, то намертво. В этом мы с Яном очень похожи. Но это даже к лучшему, что он уехал, иначе я бы не скоро вернулась домой. А не будь у меня Андрюши, то снова оказалась бы в заложниках Багдасарова и неизвестно на какое время. Не хочу проводить параллели между тем, что было много лет назад и сейчас, но провожу. Как-будто вернулась в прошлое. С возможностью начать все с чистого листа. Только что ждет потом? Я ведь действительно больше не выберусь, если у нас с Янисом ничего не сложится.

– Алён, ты спать собираешься? – в комнату заглядывает Настя, отвлекая меня от беспокойных мыслей. – Завтра ведь рано вставать, – напоминает она.

Пока находилась в объятиях Багдасарова, то старалась не впускать в душу слова Яна о снившейся ему девочке, а сейчас так тянет внутри, так болит, что вдох сделать не получается. Я долгое время утешала себя мыслями, что лить слезы по несуществующему ребенку – глупо, но оказывается он все это время существовал.