лицо о камни – так, что оно превратилось в кровавое месиво…

– Я так и не наелась, – с тоской в голосе сказала Ренн.

Они договорились сохранить на потом оставшиеся языки белой куропатки и собрали на склоне ручья еще немного грибов и брусники.

Брусника была любимой ягодой Волка, но, когда Ренн протянула ему горсть, он мрачно на нее посмотрел и трусцой отбежал прочь. Рек с Рипом попрыгали поблизости в надежде подобрать объедки и улетели на другую сторону гряды к туше мертвого маммута.

Ренн спросила, как Торак нашел этот Остров, и он рассказал о блуждании в теле морского орла, о Марупае и Шамик.

– Мы потеряли друг друга в тумане. Если они вышли на берег, то с другой стороны ледяной горы.

Помолчали какое-то время.

А потом Торак сказал вслух то, о чем они думали:

– Если ты услышала вой Волка, значит и Наигинн услышал.

Ренн кивнула:

– Он знает, что ты на Острове.

– Думаю, он все время хотел, чтобы я здесь оказался.

Торак рассказал Ренн о метках, которые оставлял Наигинн.

Ренн снова помрачнела:

– Он решил, что, внушив мне, будто я угрожаю твоей жизни, вынудит меня подчиниться своей воле. Этим он и занимался все это время. И он снова это сделает.

– Теперь у него ничего не выйдет.

– Он демон, Торак. Моя мать вселила ледяного демона в своего ребенка. Представь, что это значит! Он не знает жалости. Некоторые его стрелы отравлены.

Торак вспомнил светло-голубые с черными точками зрачков глаза Наигинна.

– Почему мы раньше обо всем не догадались? Мой шрам все время чесался, и твой тоже, и шрам на боку у Волка. Почему мы не поняли, что он демон?

– Моя мать наложила на него маскировочное заклятие. Поэтому ему понадобилась я. Это еще и сдерживающее заклятие, его можно снять только в ледяной пещере, где он родился, и сделать это может лишь родной по крови колдун или колдунья. – Ренн тряхнула головой. – Он все лето следил за мной в Лесу. Хитростью убедил, что меня преследует желание причинить тебе вред… А я даже ничего не почувствовала! Хорошая же из меня колдунья получилась.

– Ты должна была совладать с заклятием твоей матери, а твоя мать – самая могущественная из всех колдунов, – попробовал возразить Торак.

Но Ренн не слушала.

– Когда он перестал притворяться, когда я поняла, кто он на самом деле… Он ненавидит все живое. Для него мы не больше, чем камни или ветки. Если окажемся у него на пути…

– Он об этом пожалеет.

– Нет, Торак! Послушай меня! Ты должен кое о чем узнать. Марупай не его отец. Его настоящий отец – Пожиратель Душ из племени Тюленя.

Торак посмотрел на Ренн.

– Ты же понимаешь, что это значит, – сказала она. – Твой отец из племени Тюленя, так что Наигинн не только мой родственник, но и твой соплеменник. Если ты его убьешь – нарушишь самый древний закон…

– Я уже не один закон нарушил.

– Только не этот. Убив родню по крови, навсегда станешь изгоем. Даже Фин-Кединн не сможет с тобой говорить. И я тоже.

Ренн была права, но Торак не хотел это слышать.

Он вскочил и стал ходить туда-сюда.

Потом резко остановился:

– Мне не обязательно его убивать. Мы оставим его здесь, на Острове. Скоро зима, он тут долго не продержится. Пусть он даже лучший охотник Дальнего Севера, все равно не продержится.

А потом Тораку пришла в голову совсем уж неприятная мысль.

– А мы-то как отсюда уплывем? Моя лодка разбилась о берег.

– Заберем его лодку, – сказала Ренн. – Если поднимемся повыше, думаю, я смогу понять, где он ее оставил. Хотя… он может догадаться, что мы за ней придем.

– Ладно, – недовольно прорычал Торак. – И далеко отсюда его лодка?

– Давай заберемся на валуны выше по течению и посмотрим…

* * *

Ледяная гора оказалась ближе, чем думал Торак. Она сверкала на фоне красного неба, каменистые холмы лизали подножье, словно волны черного моря.

Ренн указала в сторону холмов на черной, дымящейся равнине:

– Вон оттуда я пришла.

Торак представил, как Наигинн преследовал Ренн по этим землям, и крепко сжал рукоятку ножа.

– Идем.

– Не сейчас, – сказала Ренн.

Торак уловил в ее голосе тревогу. Она смотрела в ту сторону, откуда они пришли. Он увидел базальтовую скалу, по которой взбирался, чтобы убежать от маммута. Туша маммута лежала в реке. Стадо собралось вокруг туши, словно его охраняло, и это было очень странно.

Ренн смотрела в ту же сторону. Ее глаза затуманились. Тораку был знаком этот взгляд, он означал, что Ренн делает то же, что и все колдуны. Она читала скрытые от обычных смертных знаки.

– Ренн? – тихо спросил Торак. – Почему мы не можем уйти прямо сейчас?

Ренн пришла в себя и посмотрела ему в глаза. В льющемся с неба красном свете ее лицо было исполнено решимости.

– Сначала я должна кое-что сделать.

Глава 27

Сестра по стае протянула Волку горсть брусники, но он даже не посмотрел в ее сторону.

Неужто она думает, что может два раза оставить Большого Бесхвостого, а потом все исправить с помощью ягод?

Она разделила стаю, вынудила его с Тораком пойти за ней в это жуткое, полное демонов место. Если бы такое сделала подруга Волка, он бы сжал ее морду в зубах, бросил на землю и рычал бы, пока она не попросит о прощении.

Но Большой Бесхвостый ничего такого не сделал, а его подруга не просила о прощении. Они спорили на своем языке, Большой Бесхвостый размахивал передними лапами, а сестра по стае упрямо трясла головой.

Волк решил – пусть они сами разбираются, и трусцой поднялся на каменистый гребень.

Внизу у Быстрой Мокрой длинноносые о чем-то глухо ворчали, собравшись вокруг туши того, который упал. Волк понимал, что они горюют, и чуял, что упавший самец был их братом. Они горевали так же сильно, как горюют волки по умершим, но делали это по-своему – гладили тушу мертвого бивнями и хоботами, прикасались к его ушам и глазам.

Волк увидел, как над тушей поднялась большая мохнатая тень – это было Дыхание, Которое Ходит умершего, и оно еще не знало, что самец умер.

Тень неловко прикоснулась хоботом к щеке главной самки. Самка ничего не почувствовала. Волк наблюдал за тем, как она зашла в Мокрую, туда, где лежал отломившийся бивень самца. Подхватила бивень хоботом, отнесла к мертвому самцу и положила на его тушу.