Тибо кивнул, признавая за мной право называться как мне вздумается.

Мы остановились у неприметной таверны средней руки. Подобные заведения не только кормили посетителей, но и сдавали за умеренную плату комнаты. Похоже, отец поселился именно здесь. Странноватый выбор для аристократа, но я уже ничему не удивлялась. Наверняка есть какое-то объяснение всему происходящему, просто я его не помню.

— И ты, это, переставай уже девок учить тайным знакам, — на прощание весьма вежливо попросил наёмник. — Мои ребята заколебались шарахаться от каждой цветочницы.

— В каком смысле? — оторопела я.

Вместо ответа мужчина вытащил из рукава несвежую тряпку, заменявшую, судя по виду, носовой платок, и хитро завязал ее весьма знакомым узлом. Его я девочкам показала одним из первых. Красивый такой, с бантиком…

— «Опасность за углом», — пояснил старый вояка, одним движением распуская завязанное. — И «тебя ждут».

Еще один замысловатый узел с аккуратными хвостиками. Им особенно удачно подвязывались анютины глазки. Особенно если лента попадалась шелковая.

Я потёрла переносицу. Память тела очередной раз сыграла со мной злую шутку.

— Извини, попрошу их больше так не делать, — вздохнула я. — Оно само как-то получилось, я не специально.

— Проследи уж, — буркнул Тибо, сворачивая за угол гостиницы и пропадая из виду. Вроде и телепортом не пользовался, а взял и испарился. Талант.

Оглядев улицу, я нырнула в темноватую таверну. Зал по случаю раннего времени был полупуст, но служанки, позевывая, уже протирали столы, готовясь к празднеству. Через несколько часов, когда закончится церемония в том самом, нами украшенном зале, весь город будет дружно отмечать монархическую помолвку.

— Я к мсье де Брассье. Он тут? — уточнила я, отловив за рукав одну из служанок. Та, не отрываясь от протирания стола до блеска, мотнула головой куда-то в сторону прилавка, за которым полировал металлические стаканы хозяин заведения.

— У дядьки Гуана спрашивайте, я ничего не знаю, — буркнула она не особо любезно.

Что ж, кажется, я начинаю понимать, почему отец выбрал именно эту таверну. Неразговорчивые служанки, ничего не знающие о постояльцах, — редкость, весьма полезная при тайных операциях.

На тот же вопрос хозяин таверны ответил немногим больше.

Точнее, он ничего не ответил, зато вышел из-за стойки и пошёл куда-то вглубь помещений, отодвинув плотную тряпку, отделявшую зал от кухни. Поколебавшись секунду, я последовала за ним. Если ему просто понадобилось куда-то срочно отойти именно в тот момент, что я с ним заговорила, извинюсь и вернусь обратно. Но скорее всего, меня ведут на встречу с отцом.

Я не ошиблась. Поднявшись по лестнице на второй этаж, дядька Гуан дважды стукнул в одну из дверей и, не дожидаясь ответа, с натугой отворил ее. За ней обнаружилась небольшая комната с накрытым на двоих столом, лавками у стены и небольшим, завешенным тонким полотном окошком.

У стола сидел уже знакомый мне мужчина, называвший себя моим отцом. Худой как палка и такой же прямой — он сидел, закинув ногу за ногу, и расслабленно поигрывал тростью. Завидев меня, вскочил и подошёл, раскрывая навстречу объятия.

— Доченька, проходи, садись! Соскучилась? — он подмигнул, давая понять, что концерт рассчитан на хозяина таверны.

Пребывание в одном закрытом помещении с мужчиной — верх неприличия для незамужней девушки. Исключение делается только для ближайших родственников — брат, отец. Кузен — уже сомнительно и чревато браком или позором для дамы.

Позориться не хотелось, поэтому я стиснула зубы и припала к отеческой груди.

— Как хорошо, что вы меня позвали, отец! Мне столько нужно вам рассказать! — прощебетала я беззаботно, поглядывая краем глаза на дядьку Гуана, который, как назло, не торопился уходить. Проверил вино в кувшине, переставил зачем-то на столе тарелки.

— Ничего не нужно, милейший. Можете идти, — наконец не выдержал и мсье де Брассье. Хозяин таверны нехотя скрылся за дверью, и ту моментально окутало золотистое сияние.

— Теперь не подслушают, — удовлетворенно хмыкнул отец, выпуская меня из объятий и как ни в чем ни бывало устраиваясь на прежнем месте. Я подумала и села напротив, чтобы лучше видеть его реакцию. Накрытый стол аппетитно благоухал, и желудок принялся выводить жалостливые рулады: за прошедшую ночь я успела здорово оголодать. Все-таки физической деятельности было в избытке, а покормить нас так никто и не удосужился.

— Не ешь. После этого, бывает, тошнит, забыла? — махнул на меня рукой де Брассье и полез куда-то под скатерть. Я отложила двузубую вилку, которой уже было нацелилась на аппетитно пахнущий печёный лук. Длинные полосы молодых побегов лежали почерневшими рядочками на блюде, источая пряный аромат. Рядом глубокая миска с оранжевым соусом предлагала обмакнуть чуть похрустывающие стебли в густую подливу, благоухающую чесноком и травами.

— После чего? — уточнила я. Как-то на ум приходил только один повод, при котором может тошнить, и отец в этот сценарий не вписывался категорически.

— После этого, — де Брассье торжественно выставил на середину стола мутноватый шар на трёхногой подставке, для этого отодвинув еду в сторону. Я проводила ее тоскливым взглядом и сконцентрировалась на предложенном объекте.

И что это, интересно мне знать?

Чем больше я вглядывалась в свое искаженное отражение в шаре, тем больше оно размывалось, уступая место клубящейся дымке.

— Знаю, ты не любишь делиться воспоминаниями, но без этого никак, — увещевал меня тем временем родитель. — Ты сегодня очень удачно побывала во дворце, так что давай все сюда, в подробностях. Особенно королеву и короля. Ты же их видела?

Значит, за мной следят, сделала я вывод. Видели, что я отправилась ко двору вместе с герцогиней. А вот внутри дворцовых стен шпионов нет, и отцу неизвестно, чем именно я там занималась и с кем встречалась.

— Ну давай. Неужели успела все забыть уже? Два года всего прошло. Уверен, ты тренировалась и без меня, — отец неприятно усмехнулся. — Ты всегда была послушной девочкой.

От его ухмылки меня передернуло. Иногда быть послушной девочкой — не самый лучший вариант поведения. Но в данный момент мне не остаётся ничего другого, кроме как играть по предложенным правилам.

Поделиться воспоминаниями? Еще представлять бы, как это делается.

Я неуверенно потянулась к треноге, пододвинула ее поближе и покрутила из стороны в сторону, сминая скатерть. И как сюда засунуть мысли, интересно? Инструкцию бы почитать, что ли…

— Не тяни уже, бери в руки и приступай, — распорядился де Брассье, явно теряя терпение.

Уже яснее. Я привстала и бережно сняла шар с подставки. Он оказался тяжелее, чем я думала, и оттянул руки куда сильнее давешнего кошеля. Чувство, что внутри не дымка, а свинец, не меньше.