Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас же я могла рассмотреть Зинаиду Петровну. Она была высокой женщиной с нейтральным выражением лица. Оно не было злым, но в нем отсутствовала доброта. Я бы назвала это выражение смирением. Такое выражение появляется, когда не знаешь, что делать с неприятностями и не получается справиться с ними, то приходится их впустить в жизнь и смириться с их присутствием.
Она заварила чай. После этого прошла в комнату. По ее виду было понятно, что она хочет со мной поговорить. Хотела ли я этого? Не особо. Поэтому и хотела сбежать до того момента, когда придется общаться с его родителями. Но сбежать не получилось. А значит разговаривать все же придется. Пусть я и не думала, что этот разговор мог принести что-то хорошее.
— Я что-то не помню, ты замужем или нет? — спросила она,
— Не замужем. Тим мне предложение сделал, — ответила я, показывая кольцо. А что тянуть? Шило в мешке не утаить. Рано или поздно его родители об этом узнают, если он им еще раньше об этом не сказал. Тогда бы с моей стороны было бы глупостью игнорировать эту тему.
— Можно? — спросила она. Я пожала плечами. Сняла колечко и протянула его Зинаиде Петровне. Она покрутила колечко в руках. — Красивое. Тимоша говорил, что женится собрался. Но не сказал на ком.
Тут я не знала, как отреагировать. Вернула колечко на палец. Все же мне оно нравилось. В то же время, а что я хотела? Как бы я отреагировала, если бы ко мне пришел сын и сказал, что решил жениться на тётке старше себя, которую в районе знали как женщину без моральных принципов и явно не отличающейся разборчивостью. Следующие слова Зинаиды Петровны меня удивили, потому что я к ним не была готова.
— Я не против тебя. Ничего, что на ты?
— Ничего.
— У меня Тимошка не единственный ребенок. И не единственный сын. Когда дети выросли, то я решила, что не буду вмешиваться в их личную жизнь. Это их решения, их желания с кем жить и как, но промолчать по поводу Тимоши с моей стороны будет нечестно по отношению к тебе, — осторожно подбирая слова, сказала Зинаида Петровна.
— И о чем вы хотели меня предупредить? — спросила я.
— Он тебя слишком сильно любит. Сама любовь — это хорошее чувство, но не когда оно превращается в манию. В безумство. Когда любовь затмевает рассудок и застилает красной пеленой глаза. Все это переходит в болезнь, которую нельзя вылечить. Это не вдохновение и стремление к чему-то светлому. Для него это темное чувство. Настоящие безумие. Слезы, сопли, агрессия — все это в нем бурлит, кипит и в любой момент готово вырваться наружу. Только Тимоша научился это подавлять и маскировать, чтоб тебя не напугать. Надевает маску положительного героя, но на деле Тимошке далеко от героя.
— Какой же он настоящий? — спросила я.
— Мелочный, жестокий, непредсказуемый. Я боюсь, что ему что-то померещится, и он что-то может сделать. С тобой. Может натворить бед, — ответила Зинаида Петровна. Она говорила тихо, но что-то в ее словах было такое, чему я верила. — Знаешь поговорку нет трупа — нет дела? Примерно в этом и заключается… Пока он чего-то не натворил, то никто не будет чего-то делать. Маниакальная любовь — это не болезнь, пока не перейдет в острую фазу. Пока медовый месяц и все хорошо, то он спокойный и счастливый. Но если вы с ним поссоритесь, то может случиться все, что угодно. А когда вы распишетесь, то тебе будет тяжело доказать, что он тебя обижает. Мол, сегодня поругались, а завтра помирились. Чего ты тут докажешь?
— В любом случае доказать что-то будет сложно, — ответила я. — Если он начнет меня преследовать, то защиты я не найду. Вы верно сказали, что нет трупа — нет дела.
— Значит, ты понимаешь, что с Тимом не все так просто?
— Понимаю. Но уезжать из города и прятаться от него я не хочу. Со временем он остынет. Если его сейчас отвадить, то Тиму будет плохо. Он должен сам во мне разочароваться. Ему сейчас хочется со мной съехаться. Придумал эту роспись. Но сколько мы с ним проживем вместе? С ним как с ребенком, которому захотелось достать звезду с неба. Когда звезда далеко, то ее охота достать. Ну, достал он эту звезду. В квартиру ее притащил и понял, что места станет в квартире мало. Мы с ним встречаемся не так долго. Это пока медовый месяц. А потом начнется быт. Этот быт все расставит по местам.
— У тебя любви к нему нет?
— Интерес. К тому же мне его жалко. Я знаю, что это такое. Вот и тихонько стараюсь вывести ситуацию в правильное русло, — ответила я. — Но за предупреждение спасибо. Это ценно.
И ведь я верила в то, что говорила. Верила, понимая, что обманываю себя. Изначально все было так, но сейчас контроль над ситуацией. Тим все изменил под себя. Он меня подминал, заставляя подчиняться его воли. Я возмущалась, но подчинялась, потому что мне это нравилось. Он мне вернул то чувство, которое было с Сергеем. За меня вновь кто-то решал. Уговаривал и убеждал, что так правильно. Столько лет я жила своим умом, отказываясь расслабиться, что предложение от Тима меня буквально соблазнило. Хотелось на время расслабиться, думая, что ситуация под контролем.
С Зинаидой Петровной мы пообщались еще минут тридцать по поводу Тима и его дальнейших планов. Но это все были общие слова, которые скорее были для поддержки разговора. В итоге мы пришли к выводу, что воевать не будем, но и общаться друг с другом, как две поддержки, мы тоже не собирались. Мне не нужна была ни война, ни дружба. К тому же я была готова, что ей не понравлюсь. Если говорить объективно, то я и сама себя не одобряла.
Когда начало темнеть, люди стали расходиться. Я слышала, как они прощались. Как выключили музыку. Тим запустил в дом Риса, а потом зашел сам с тарелкой, на которой лежали шашлыки.
— Я с ужином, — сказал он.
— Всех выгнал?
— Сами разбежались, — ответил Тим. После этого начал разжигать печку. — Завтра увидишь, какой у нас теперь красивый забор.
— Закончили?
— Да. Заодно от сухостоя избавились. Участок стал симпатичным. А то прям были