– Как и ты, – говорит он. И мы оба улыбаемся. Забавно, он кажется совершенно искренним. – Эй, ты знаешь Тома?

Конечно, нет. Он окликает Тома и жестом подзывает его к нам.

– Хочу познакомить тебя кое с кем, – говорит он Беренджеру. – Это Джо Броз… я же правильно произношу?

– Ага.

– Джо и Магдалена Лазло… – Он ищет подходящее слово.

– Влюблены, – говорю я.

– Так говорят, – отвечает Джек. – Но я терпеть не могу повторять слухи. Джо работает в сфере безопасности, – говорит он Беренджеру.

– Приятно познакомиться. – Беренджер реагирует так, будто ему есть дело.

– Приятно познакомиться, – повторяю я. И, как деревенщина, добавляю: – Вы мне понравились во «Взводе»[59]. – Это действительно был его лучший фильм. По моему мнению. Можно относиться к нему, как угодно, но Оливер Стоун знает, как заставить актеров играть.

– Спасибо, – отрешенно говорит он и смотрит на меня. Оценивает мой возраст. И наверно, мою прическу. – Вы были там, да?

– Да, – отвечаю я, – я был там.

– И награды получили. Да?

Это потрясающе. Я новичок в этом мире, поэтому не привык к нему. Через два дня после начала нашей с Мэгги истории эти люди знают, кто я такой, каким бизнесом занимаюсь, что я ветеран и что я могу прикрепить себе на грудь медали, если захочу. В моем мире, если в офисе разводится коллега, еще пару лет этого никто не заметит.

– Вы знакомы со Стоуном? Вам надо встретиться со Стоуном, – говорит Беринджер. – Он все еще тащится по вьетнамской теме. Так я понравился вам во «Взводе»?

– Я думаю, вы были великолепны.

– Вы там были, вам виднее. Думаете, получилось достоверно? Боже, я так старался сделать все правильно. Но мои знания, конечно, не из первых уст, поэтому я зависел от того, что мне рассказывают люди.

– Да, мне кажется, получилось реалистично. Вьетнам был разным для каждого.

– Мне нравится играть персонажей с характером, – отвечает он. – Это не тяжело. Сложнее сделать их правдоподобными.

– Эй, – говорю я, начиная строить свою легенду, – мне ваш персонаж вообще не показался неправдоподобным. Совсем нет.

– Нет?

– Нет. Вы были парнем, с которым я себя ассоциировал.

– Ах, – говорит Ито, – я понял. 60 % шелк, 33 % вискоза, 7 % шерсть.

Мы возвращаемся домой с целой машиной коробок. В основном для меня: носки, трусы, галстуки, носовые платки, шесть пар обуви, шляпы, ремни, рубашки, футболки, толстовки. Дальше будет больше, после подгонки. Диски: в том числе Лэнг, Рэй Чарльз и Боб Дилан – музыка кантри для тех, кто не любит кантри. Мэгги начинает рыться в пакетах, как будто они ее собственные, счастливая, как четырехлетний ребенок на дне рождения. Через пять минут гостиная завалена пакетами, коробками, упаковочным материалом, дизайнерской папиросной бумагой, тканями и кожей на несколько тысяч долларов.

– Дай-ка я посмотрю, как это выглядит на тебе, Джо… А теперь вот этот галстук с этой рубашкой… Теперь тот галстук с этим ремнем и вот той рубашкой. Просто приложи галстук и надень вот этот ремень, только не застегивай его… Вау, ты выглядишь таким мужественным и суровым. Давай, улыбнись. Это забавно… Хочу посмотреть на тебя вон в том шелковом нижнем белье. Не красней. Не говори ничего гомофобного. Многие гетеросексуальные мужчины носят шелковое белье… Окей, если ты не хочешь одеваться, то это буду делать я. – Она начинает стягивать блузку. – Закрой глаза. Ты подглядываешь… – Я и правда подглядываю. Она снимает джинсы. – Отвернись, – я так и делаю. Она выглядит, как маленькая девочка, примеряющая вещи отца. Пара боксеров, рубашка, галстук, ремень, волосы убраны под шляпу борсалино и пара туфель. Конечно, она не маленькая девочка, и, хотя что-то из этого мило и комично, например, огромные ботинки и свободные шорты, еще это ужасно сексуально.

Она подходит к зеркалу и рисует себе на лице усы. Тоненькие усы карандашом.

– Джо, как ты думаешь, что говорят люди?

– Если ты продолжишь покупать мне вещи, они скажут, что я тебя использую. Ты не можешь и дальше одевать меня.

– Если бы у тебя были деньги, ты бы покупал мне вещи целый день. Правда ведь? Задуши меня в бриллиантах, укрой меня в норках, укрой меня в бриллиантах, задуши меня в норках[60].

– Это совсем другое, и ты это отлично понимаешь.

– Другое ли, Джо? Что такое деньги? Проявление благородства? Мужественности? Ума?

– Там, откуда я родом…

– Джо, того места, откуда ты родом, больше не существует. Деньги приходят случайно. Как аварии на автостраде. Как ты думаешь, почему мы все такие бешеные? Потому что мы знаем, что все это случайность. Лицо, тело, то, какой я предстаю перед камерой, – случайность. О, я работаю над этим. Актерские курсы, тренеры по актерскому мастерству, упражнения, уход за кожей, этот парикмахер, тот гример, попытки сделать лучше, попытки сохранить это. Пятнадцать пластических хирургов делают хирургическую версию шоу – не могут собрать одну Магдалену Лазло. Вы можете войти и попросить сделать губы Барбары Херши, один из носов Ли Грант, сиськи Мелани, задницу Шер, а выйти и остаться ни с чем. Все отчаянные подражатели на всех отчаянных актерских курсах не могут научиться делать то, что, черт возьми, люди, которые платят мне миллион с лишним долларов за картину, думают, что я делаю. Это чертова случайность. Как выиграть в лотерею или попасть под автобус и подать в суд на город. Так что, если я хочу потратить свои случайные деньги, наряжая тебя, потому что это весело, я так и сделаю.

– Есть слово для мужчин, которые берут деньги у женщин, – говорю я.

– Есть слово для женщин, которые берут деньги у мужчин, – говорит она.

– Это другое.

– Джо, есть двадцатка?

– У меня есть сотня или около того, – отвечаю я.

– Просто дай мне двадцать, – говорит она.

Я лезу в кошелек и даю ей двадцатку. Она оттягивает резинку надетых на нее боксеров. Она в своем белье под моим. Она аккуратно складывает купюру и засовывает ее под резинку.

– Как называют женщин, которые берут деньги у мужчин, Джо?

– Я не понимаю твои игры, Мэгги.

– Что за слово, Джо?

– Шлюха, Мэгги. Их называют шлюхами. Это ты хотела услышать?

– Я хотела, чтобы ты это сказал. Я взяла твои деньги, теперь я могу сказать, что я твоя шлюха.

Я не знаю, как ей это удается. То ли дело в ее лице и осанке, то ли в каком-то более тонком актерском трюке, то ли в ее душе. Но, несмотря на комичность ее одежды – мужская шляпа и огромные ботинки, трусы-боксеры с сердечками, галстук Хопалонга Кэссиди 1952 года, раскрашенный вручную, и усы