думы. Я ссу за нее, просто сдыхаю от ужаса. При любых картинках, что до нее кто-то может хотя бы дотронуться, развивается сердцебиение до ужасающего ритма, еще немного и вылетит нахрен. Слепну и глохну сразу, выворачивает наизнанку от этого.

Она дома, я знаю, только этим успокаиваюсь. Выхода нет, кроме разговора с Шаховым о безопасности его дочери. Вскроюсь Нику, как себе, все равно как воспримет, зато она будет в недосягаемости. Он землю перероет, но Злату спрячет. А там потом вывезу, сто проц!

Кат значит с самого начала предполагал грязно играть, ну это в его духе, ничего удивительного нет. Не допер сначала до какой степени все дойдет, поэтому после того, как нас со Златой спалили на трассе, сильно не конспирировался. Соблюдал, конечно, но не шифровался плотно, а надо было, долбоеба кусок.

Да как перед ней устоишь, когда башню сорвало и хлещет на полный напор. Все произошло так стремительно, что нахлобучило плотно. Я не могу без нее, просто не представляю, как быть. Трясет, как припадочного, когда о Злате думаю. Закоротило зверски и не отпускает, да и вряд ли теперь по-другому станет. Такая она выходит, любовь.

— Шестерки сработали, как и в прошлый раз, — возвращает меня тренер на землю. Кивает на конверт, зажатый в руках, и сминает бумагу.

— Это я понял, — неотрывно смотрю, как листы деформируются.

— Увози ее, — отрывисто бросает. — Угораздило же именно сейчас с ней связаться, что в другое время не мог?

— А это контролируется как-то? Угораздило прямо по центру, что дальше? — прищуриваю глаза. Вспыхивает в груди и сворачивается в пульсирующий клубок, в самого центре которого только одно — защищать.

Федя устало трет лицо, и я сбавляю обороты. Злиться толку нет, надо решать. Да и сказал он не от того, что я пропускаю подготовку, такого нет и в помине, просто навалилось проблем по самую макушку.

— Вань, надо чтобы она уехала. Это все! Для ее же безопасности.

— Я понял. Решу.

— Ладно, все бывай. До завтра, — выходит он из тачки. Вдыхает теплый воздух и нагибается к открытому окну. — Рот не разевай, внимательнее. Все, я пошел.

Киваю и провожаю его взглядом. Тяжелой походкой Федя направляется к своему лакированному зверю. Словно уставший хищник запрыгивает на сиденье и мягко выезжает на дорогу. Мигнув фарами, тренер исчезает в ночи.

Мне надо срочно видеть Злату. Не очень представляю, что ей придется сказать, но мне надо сплавить ее из города как можно скорее. Набираю ее, откликается незамедлительно. Визжит мне в трубку, сбивается с восторга на затапливающую нежность. И меня прет! Прет так сильно, что глаза прикрываю. Маленькая моя, нежная, любимая моя.

Прошу ее выйти к машине, объясняю, где буду стоять. Она обещает, и я еду. Не вдалеке от ее дома мигаю фарами, заметив тонкий силуэт. Бежит. Раздетая летит, мелькают в сумерках голый плечи, платье еле бедра прикрывает. Волосы подпрыгивают из стороны в стороны, падают на лоб. Все вижу, каждую мелкую деталь хватаю, залипаю на ней. Прохладные вечера уже. Зараза, сейчас по заднице отгребет, не хватало чтобы заболела.

Но как только она врывается в салон, вижу ее сногсшибательную улыбку — все в тартарары. Обнимаю так крепко, что у самого в глазах темнеет. Целую, лапаю, сжимаю. Облизываю и губы, и шею, засасываю жестко, не могу с собой справиться. Три секунды и стояк зверский, разрывает в клочья. Еле отрываюсь, чтобы сказать ей.

— Я так скучал. Пиздец как скучал! Иди сюда, Злат. Иди, пожалуйста. Забирайся сверху.

27

Ни нежной ласки, ни розовых соплей, ничего!

Задираю платье и отодвигаю полоску трусов, растираю влагу и сую пальцы в тесноту. Обволакивает, сжимает тут же. У меня сейчас крыша со свистом отлетит от желания, невыносимо трещит все по разодранным в клочья швам. Умудряюсь содрать с плеч ткань и обхватить грудь. Не могу больше терпеть, наизнанку выворачивает от ее близости. Моя-моя-моя!

Кошка моя дикая, вьется жгутом, тянет руки к штанам и оттягивает резинку. Ее прикосновения паяльником жгучим откликаются в паху. Ныряет туда и сжимает член, двигает по стволу, разминает стояк пальчиками. Дрожью обсыпает по позвоночнику и стягивает кожу следом. Раздвигаю ей ноги шире и придвигаю за задницу ближе.

Шахова меня погубит. Хотел ли я так хоть кого-то, желал ли до потемнения в глазах. Нет, только Злату.

Подкинув малышку, стягиваю штаны и освобождаю стояк, зажимаю у основания рукой. Я сгораю, сука, на собственных необузданных чувствах к ней пылаю. Перехватывает глотку крепко, но нахожу силы и вытаскиваю.

— Давай сама. Пожалуйста, Злат.

Она прицельно смотрит, а потом…

Медленно лижет свои блядские губы и закусывает. Удар под кадык эти ее действия. Меня замыкает и уносит с этой планеты.

— Ближе, — шепчет, а ее слова троичным эхом отдаются в ушах. — Ближе…ван лав…

Выдвигаюсь вперед и в тот же момент, Злата приподнимается и ловит руками конец и направляет в себя. Каждый миллиметр ее тела ощущаю, пока вхожу. Трепещет, дрожит и я вместе с ней завожусь все больше. Да моя ты сексуальная бэйба! Обнимаю за талию, вдавливаю в себя со всей дури, пока до яиц не достает своими раскрытыми складками. Стонет и я, и она — разом. Только я глуше, а Злата протяжнее.

— Посмотри на меня. Двигайся и смотри, не отводи взгляд.

Мне необходимо читать, что там — в ее глазах. Нужно понимать, потому что уверен, что увижу то, что чувствует на самом деле. Происходит странное, чем больше я залипаю на Шахову, тем сильнее выматывает сомнение. На сколько ее еще хватит при моей турбулентности?

Натягиваю рычаг и откидываю сиденье. Снизу смотрю, как она предельно эротично двигается, как тащится и замирает на выдохе. Я и сам в поднебесной летаю, все сосредоточено на ощущениях и мучительном кайфе.

— Целуй меня, Молот, — шепчет сумбурно и даже загнанно. — Хочу твой язык. Сейчас!

Тащу ее на себя и прижимаю к груди. Еще не целую, ловлю ощущения от прикосновения голой кожи. Горячая, влажная возбуждающая плоть. Обнимаю Злату еще крепче, еще сильнее, веду ладонями по спине и тянусь к губам. Как только соприкасаемся, бомбит жестче. Подкрепляю толчки снизу отчаянным засосом губ и пиздец нам! Просто аут! Ебемся в бессознательной лихорадке, как в коме какой. Движения на момент сбиваются и становятся разнотональными, но это только усиливает впечатление.

В особо острый момент прикусываю ей губу и с размаха шлепаю по ягодице. Взметываются волосы любимой и каскадом падают на спину. Сдавленный стон вырывается и сразу гаснет. Я только собираюсь извиниться