— Отчего же Лера такая?

Анна Ивановна тяжело вздохнула:

— А бес их разберет, детей этих. Вон у меня двое.Старший сын нормальный совсем, учителем работает, уважаемый человек. Младшийже… — Она махнула рукой. — Чего говорить-то! С четырнадцати лет позонам мотается! А ведь оба от одних родителей, и воспитывали мы их одинаково…Беата не захотела с сестрой вместе жить, когда у них мать померла, оно понятнопочему. Жилплощадь родительскую девки разменяли. Лерке досталась квартира внашем доме, а та в другое место уехала. Ясное дело, осталась девчонка глупаяодна, ну и понеслась с горы.

— Сестры не дружили?

— Чужая семья потемки, — перефразировала поговоркуАнна Ивановна. — Беатка тут редко бывала, может, раз в полгода. С другойстороны, я в подвале сижу, много чего не вижу.

— Хорошо еще детей у нее не осталось, — фальшивовздохнул я. — Такие девушки частенько рожают неизвестно от кого, анесчастных младенцев сдают государству!

— У Леры хватило головы не сделать подобного, —перебила меня Анна Ивановна, — похоже, совсем разум она не потеряла.

— Зато Беата сумасшедшая, — неожиданно влезла вразговор Люся. — Она, великолепно зная, что за фрукт ее сестрица, доверилатой свою дочь! Нянькой Леру наняла!

— Да ну? — удивилась Анна Ивановна. — Отчегоже я не знаю?

— Не можете же вы в каждую щель свой любопытный носзасунуть, — моментально схамила Люся. — Вот про меня гадости постоянноговорите…

— Господь с тобой, Люсенька, кто…

— Ой, перестаньте, — ринулась в атакудевушка, — за примером далеко ходить не стану. Только вчера вы сказали ЗоеМихайловне из двенадцатой квартиры, что я на панели шубу заработала! Думаете,она мне тут же не сообщила о вашем навете? Знаю, знаю, отчего беситесь!Доченьку свою никак замуж не пристроите, никто не хочет красоту ненаглядную засебя брать, даже богатое приданое не помогает…

Анна Ивановна побагровела, я испугался, что сейчас начнетсяжаркий скандал, и попытался вернуть беседу в прежнее русло:

— Говорите, старшая сестра доверила младшей ребенка? Втакое верится с трудом.

— Да уж, — неожиданно мирно ответила Люся, —я случайно узнала. Как-то раз иду домой от остановки, а навстречу Лера. Одетахорошо, пальто новое, сумочка, и ведет за руку девочку, настоящего оборвыша,слезы смотреть!

Люся очень удивилась и спросила соседку:

— Откуда у тебя ребеночек? Неужто родила тихонько?

Лера засмеялась:

— Что я, дура совсем, спиногрызом обзаводиться? Этодочка Беаты, меня сестра нянькой наняла, деньги платит…

Люся удивилась, но ничего не сказала.

Анна Ивановна брезгливо поджала губы:

— Кому, интересно, квартира теперь достанется?

— Да уж не вам, — хмыкнула Люся, — ненадейтесь, привыкли людей обдуривать! Знаю, знаю, с чего живете! Умрет кто изодиноких, надо бы жилплощадь государству отдать, а вы чеченцев без прописки нанее пускаете…

— Как ты… — начала было, синея от злобы, АннаИвановна, но тут послышались голоса, и появилась бригада, вызванная участковым.

Дома я оказался лишь около восьми, потому что сначала ждал,пока милиционеры приступят к опросу свидетелей, а потом давал показания. Правдыя им, естественно, сообщать не стал. С самым невинным видом заявил, будтоприехал от фонда «Милосердие».

— Письмо мне велели проверить. Женщина проситматериальную помощь для себя и семерых детей, проживает в сороковой квартире.

— Сходи, Гена, посмотри, — велел мужчина,записывающий мои показания.

Один из милиционеров кивнул и испарился. Вернулся он черезмгновение.

— В сороковой квартире таких нет.

Я вздохнул:

— Вот-вот, очень частое дело. Знаете, сколько жуликоввстречается? Пишут разным богатым и известным людям жалостливые письма спросьбами. Начнешь выяснять, и оказывается: адрес неверно указан. Мы всегда,если просят отправить перевод на абонентский ящик, настораживаемся и едемсмотреть, что к чему.

Мужчина попросил меня расписаться и сказал:

— Спасибо, Иван Павлович. Извините, что задержали вас.

— Ничего-ничего, понятное дело, такое несчастье. Онапокончила с собой?

— Нет.

— Это можно так сразу сказать?

Страж порядка хмуро закрыл планшет.

— В данном случае да. Никогда не встречал ещесамоубийцу, который бы выстрелил в себя три раза, а потом спрятал пистолет так,чтобы его не нашли…

— Может, во дворе зарыла, — глухо предположил я.

Милиционер неожиданно улыбнулся:

— Иван Павлович, вам лучше ехать домой…

К себе я прибыл разбитый морально и физически. Отчего надуше было гадко, думаю, объяснять не надо. Еще после занятий в клубе отчаянноболели ноги, ломило спину и сводило шею. Я отчитался перед Норой, получилраспоряжения на завтрашний день и пополз в спальню, в носу прочно поселилсяотвратительно сладкий запах гниения.

Упав в кресло, я хотел взять книгу, но тут раздался звонок.

— Ваня, — затараторила Николетта, — где тышлялся весь день? И зачем тебе мобильный, если трубку не берешь? Звоню, звоню…Безобразие! Вдруг мне плохо! Так и умру, не успев с тобой попрощаться!

— Но ты же жива, — попытался отбиться я.

— Пока, — отчеканила маменька, — еле жива.

— Если у тебя болят ноги и руки, то это не страшно. Вывчера с Кокой переусердствовали на тренировке.

— Чувствую себя превосходно, — возмутиласьматушка, — никаких болячек и в помине нет! С какой стати мне разваливатьсяна части, попрыгав полчаса в зале?

Я с трудом разогнул спину и хотел ехидно спросить: «К чемуже тогда разговоры про близкую кончину?» — но удержался.

— Ваняша, — торжественно заявила Николетта, —немедленно приезжай.

— Зачем?!

— Надо!

— Извини, пожалуйста, но…

— Немедленно!!!

— Уже поздно.